ГЛАВА 8
Большой Ха и три ха-ха
— Ты объяснишь, что к чему? — прошипел Дубль.
— Нет, Вить, времени нет, — Федька быстро переводил взгляд с открытых ворот внутрь, на корму джипа, потом — на пустое полукруглое крыльцо, на сарай, обшитый вагонкой, в глубине двора. — Честное слово — нет времени… Макс, пошли.
— Погоди, — рокер задержал Федьку за рукав. Глаза у него были серьезные.
— Может, мы с вами? А, Игл?
— Угу, — буркнул тот, разматывая из-под куртки с изображением орла длинную массивную цепь.
— Нет, вить, — Федька покачал головой. — Вы очень тяжелые… Если уж так — подождите нас тут, а?
— Будем ждать, — кивнул Дубль, присаживаясь на сидение своего «урала», стоявшего за плотной стенкой кустов. — Вы только ракету дайте.
— Вить, — сказал Федька. — Спасибо, Вить, — и добавил непонятно для рокера:
Тир — звезда,веру крепит в атлингах,не собьемся с пути,туманы в ночией не помеха…..
Дубль не мог знать, что это толкование руны «тир» из "Древнеанглийской рунической поэмы". Но важно кивнул:
— Или!
* * *
— Как думаешь, где он?
Вообще-то двор дачи охраняли два пинчера. Но сейчас, когда тут были чужие, пинчеров куда-то дели. Макс и Федька сидели за сараем в ухоженных кустах сирени. Двор по-прежнему пустовал, хотя из дома слышались кое-какие звуки.
— Где угодно, — прошипел Макс. — В подвале — в доме, или вон под мараем…или еще где…. если он, конечно….
Макс не договорил. Но Федька понял его и стиснул зубы.
— Смотри, — Макс толкнул друга в бок. И Федька увидел, как на крыльцо вышел амбалистый молодой парень. Постоял, потянулся и неспешно зашагал к сараю, что-то доставая из кармана свободной рубашки с коротким рукавом. Стащил какую-то оболочку, бросил ее буквально перед носом мальчишек, проходя мимо них.
И они увидели в руке амбала небольшой шприц…..
…Женька понял, что дело идет как-то не так, когда его привели в этот подвал. Правда, именно привели, вежливо, попросили подождать. Но ожидание затянулось — сильно затянулось и, когда в подвал спустился смуглый мужчина в белом костюме с замкнутым лицом, Женька осторожно сказал:
— Мне домой пора. Мама будет беспокоиться, я же ей не сказал….
Ссылка на маму в устах тринадцатилетнего парня ему самому еще недавно показалась бы смешной, но сейчас нарастающее чувство опасности заставило Женьку инстинктивно обратиться к самой, как ему казалось, надежной, защите. Но смуглый мужчина посмотрел на него спокойно, оценивающие и безразлично сказал:
— Подожди еще немного.
Дверь захлопнулась. И вот именно этот момент Женька отчетливо понял: НЕ ВЫПУСТЯТ. ПОПАЛСЯ.
Он даже головой затряс, прогоняя страшную догадку. Но вместо того, чтобы успокоиться, наоборот — еще яснее понял, какую глупость он сделал. Женька даже застонал от злости на себя и страха, нахлынувшего расслабляющей волной. Затравленно огляделся. Подвал был пуст — вообще пуст, только несколько ящиков, на одном из которых он сидел, бетонный пол, бетонные стены, бетонный потолок с одинокой голой лампочкой.
Потянулись часы. Женька несколько раз задремывал, сидя на ящиках и прислоняясь к стене, просыпался от холода, ходил по подвалу. Раза три колотил в дверь и орал — сперва просто "эй!", потом уже "помогите!". Хотелось сперва есть, потом начало хотеться пить, и скоро жажда уже стала невыносимой. В туалет тоже хотелось. Но все желания отходили на задний план, когда Женька начинал думать, что же с ним будет. Иногда ему думалось, что ничего страшного не случиться: просто ему не доверяют, а вот что-то проверят и опустят. Потом появились мысли о том, что мать с ума сходит, но и их стирал снова и снова возвращающийся все более и более сильный страх — вспоминались жуткие истории, виденные по телевизору. Женька, когда их смотрел, понимал, что это правда, но сейчас никак не мог поверить, что эта правда могла придти в его жизнь.
Это было несправедливо. И все-таки это было.
Так — то засыпая, то мечась по подвалу, то начиная надеяться, то погружаясь в страх — Женька дожил до утра. Часов у него не было, но он как-то чувствовал, что утро. Может быть, про него просто забыли, и он умрет тут от жажды? Нет, не может быть, чтобы его не спасли. Не может ведь живой человек в центре России, в обычном городе, это же не Кавказ, не пустыня… Но за этими мыслями жила и крепла, раздуваясь, одна: понимание того, что такие мысли, конечно, посещали сотни таких же, как он дурачков (или просто тех, кому не повезло), до последнего надеявшихся, что уж с ними-то ничего произойти не может, что вот сейчас все разрешится…
Дверь открылась и Женька вскинулся, увидев входящего парня — одного из телохранителей Большого Ха. Вскинулся с надеждой… а потом увидел в его руке шприц.
Женька отскочил к стенке, распластался по ней и быстро, незнакомым самому себе голосом:
— Не надо. Пожалуйста.
— Иди сюда, — приказал парень. — Не рыпайся… Сейчас вколем, хе-хе, витаминчик… Не бойся, это не больно.
— Не надо, — повторил Женька, чувствуя, что ему не просто хочется пить — он УМИРАЕТ на месте без воды. — Я не хочу. За что?
— Да ни за что, — безразлично сказал парень, надвигаясь на него. От парня пахло жвачкой и дезодорантом. — Гордись, блин. Может, целому десятку людей жизни продлишь — почки-печёнки там всякие…
Женька обмер. Парень это заметил и твердо взялся своей пятерней за левое запястье подростка, решив, что тот «готов». Но обмер Женька только на миг — и в следующую секунду превратился в развернувшуюся стальную пружину:
— Пусти, гад!!!
— Ухх… — вырвалось у парня, когда Женька ужарил его коленом между ног, ногой в колено и локтём в лицо. Перескочив через осевшую груду мышц, Женька рванулся к выходу… и запнулся о ящики! А в следующий миг опомнившийся охранник навалился на него сверху. Всей массой и взрослой силой, намереваясь сразу смять любое сопротивление.