Никита взял листок с печатным текстом. Еще раз внимательно прочитал содержание. Задумался, но брови лукаво вздернулись вверх.
- Певица, говоришь! Звезда поп-эстрады! Черная Вдова! И ты туда же! И ты в политику лезешь!
Топорков не жаловался на свою память. Особенно чудесной у него была зрительная. Он вспомнил ЭТУ шоу-артистку, в памяти возникло молодое лицо с белыми волосами и яркой помадой. Всплыли знакомые слова известной песни:
Выпей вина и снова меня ты захочешь
Тело ласкай и губы мои поцелуем закрой!
Я знаю, тебя назад никогда не воротишь
Но почему, но почему сейчас ты с другой?!
Никита щелкнул языком. Красивая стерва! Жаль такую будет убирать. И опасная! Как и все остальные. Спринцовка. Яд из группы комплексных контактных. Трудно определяемый. Мгновенно действующий. Хороший ядок-то! Медичи позавидовала бы этой новинке! Вызывает паралич, отеки, затем смерть. Через какое время? Зависит от дозы и места контакта. Оказывается, есть разница - воткнуть иглу в ногу или в шею. Но в любом случае - пусть это контакт с кожей, слюной или кровью, пяткой ступни или спинным мозгом - наступает смерть. Подобным Никита пользовался уже в Шумени, запасом покойного Бондаря.
Состав сложный и интересный! Смесь. Яды африканской дикой пчелы, жуков-нарывников и бабочки-пестрянки рода Zyqaena. Морской змеи и огненной саламандры. Контаридин жуков Paederus и гемолимфа личинок африканских (опять же) листоедов...
Мне говорили: "Потом не ищи ветра в поле!"
Советы забыла и думала, что все это неправда
Взберусь я на скалы и кинусь в холодное море
И пусть для тебя это будет награда, будет награда!
Никита чертыхнулся. Строчки из песни этой певуньи упорно, назойливо лезли в голову.
- Уж лучше б сама покончила с собой и кинулась в море! - сказал вслух парень и опять стал читать сведения об опасной певице, Черной Вдовушке.
Выводы были неутешительные, но малопригодные для дальнейших действий.
Вот уже две недели Алексеевна (как ее называют в узких кругах секты) закрыта от глаз человеческих. Не выступает, не показывается на тусовках в любимой "Метелице", никуда и нигде. Сидит в своем замке, в коттедже, в Вишневом, замурована и защищена. Куча охраны. Собаки. Система электронной сигнализации. Толстенные стены. Крепкие решетки. Прочные жалюзи.
Достать ее могли бы только спецы. Только из Системы!
Как? Трудно сказать, тем более сделать.
Кто? Он, Никита Сергеевич.
Когда? Да чем скорее, тем лучше! До 7 октября надо успевать. Встречу допустить нельзя. Обыскивать ее нельзя тоже - скандал может поднять невообразимый! Та еще вертихвостка! А ее подхватят, поддержат недруги Секретаря.
Значит, надо убирать! Или хотя бы сильно-сильно покалечить. Чтоб встать не смогла, сказать, спеть. Чтоб пописать было больно, покушать, помыться. Покушать?! Помыться?! Ну-ка, ну-ка! Покушать... Помыться...
Никита привстал с кресла. Сглотнул воздушную пробку в горле. Губы моментом высохли, и язык тут же пробежался по ним. Обычно это бывало, когда парню приходили в голову хорошие идеи, грандиозные планы, страшные мысли! Идеи! Только рисковые и очень хорошие!
• • •
Подмосковье. Барвиха. 2.10.96.
Пресс-секретарь Игорь Стржижебский - сравнительно молодой, изысканно одетый, хмурый по возрасту человек стоял возле широкого окна, засунув руки в карманы, и смотрел на парк. Парк, в котором так часто любил прогуливаться Президент. Парк, который тщательно и надежно охранялся невидимыми призраками из ГУО и Охраны Президента. И хотя защита и безопасность Перового была уже не в компетенции Моржакова, но его заменитель, человек весьма противоречивый по характеру и политическим взглядам, но верный до гроба (как говорили в Кремле) пока отлично справлялся со своими обязанностями. Живая защита Барвихи и впрямь была незаметна, но всесильна и мгновенна.
Почему Стржижебский подумал сейчас об этом? Он и сам не мог сказать. Может после разговора с этой милой дамой, бывшей супругой, вдовой когда-то могущественного министра. Кажется, при Андропове... или Черненко!? Дай бог память! Не старый ведь еще! Далеко не старый! Один из самых молодых в окружении Президента и при этом один из самых доверенных и близких в Команде.
- Дорогая, Анна Павловна! - он обернулся к покорно молчащей дамочке, собачкой глядевшей на него. - Хорошо, я доложу ЕМУ об этом вопиющем факте! Не беспокойтесь. Меры будут приняты. Я гарантирую! Хотя, конечно, это решать не только НАМ!
- Игорь Витальевич, рада помочь! А ЭТО возьмите на заметку. Если будет какая-то новая информация, я немедленно доведу ее до вашего сведения! Ну что ж...
- ...Секундочку, Анна Павловна! А почему именно я? - спросил Стржижебский, вынув руки из карманов и с прищуром взглянув на женщину.
- Я вам верю больше всех! - твердо и четко ответила та, будто ответ у нее заранее был приготовлен.
Пресс-секретаря это не мало удивило, но в то же время обрадовало. Он вздохнул - гордо, легко, откровенно приняв слова женщины за лесть.
- Спасибо за доверие! Спасибо! Я обязательно сделаю все, что от меня требуется. Звоните. Докладывайте в любое время. А сейчас оформите пропуск на первом этаже и до свидания! Я очень был рад нашей встрече!
Они мягко пожали друг другу руки. Анна Павловна скрылась за дверью, на которую указал он, и в коридоре вновь завис аромат ее духов, ощутимый после дуновения воздуха.
Краснова... Краснова? Где-то он слышал эту фамилию! При Андропове? Нет, скорее при Брежневе! Или... А, да ну ее!
Стржижебский попытался переключиться на сегодняшние проблемы, вопросы и распорядок дня, но Анна Павловна и ее сообщение никак не вылетали из головы. Как он решился?! Что он себе воображает? Надо проверить. Что-то здесь не так! Верить ли мне этой дамочке? "Я вам верю больше всех!" - вспомнил пресс-секретарь. А я вам?!
Стржижебский нахмурился еще больше, потер бровь, отметил про себя, что шагает по мягкому ковру взад вперед.
Ну Секретарь! Ну Безопасность! Не успели выбрать, уже паутину плетет. Ну, Шурик! Неужели это возможно?!
Его размышления прервала тихая, слышная только молодому уху поступь Первого.
В конце коридора беззвучно высунулась короткостриженная голова охранника, метнула фоторентгеновский взгляд на пресс-секретаря и исчезла.
Стржижебский вытянулся, затаил дыхание и уставился на другую дверь, из-за которой появился седовласый Президент.
• • •
Подмосковье. 93-ий километр Муромского тракта. 4.10.96.
На Ольшанский силикатный завод Топорков приехал в обеденное время. Рабочие разбрелись и разъехались по домам, столовым, кафе. Кое-кто остался внутри предприятия жевать бутерброды, да запивать их чаем из термосов.
Вонючий, мерцающий на свету смог в цехе Љ 3 немного улегся, но все-равно Никита вошел в огромные железные ворота с респиратором на лице.
Мимо прошел задумчивый мужчина пожилого возраста, где-то в центре цеха копошился другой. Топорков огляделся и взял курс на него.
У станка, напоминающего остов танка, возился парень лет восемнадцати. Грязное лицо в респираторе, измазанный маслом и солидолом комбинезон, силикатные блестки на всей одежде, скрюченная в три погибели фигура и тяжелое сопение-похрюкивание.
Никита еще раз осмотрелся - никого. Тронул рукой плечо рабочего. Тот спокойно обернулся и выпрямился.
- Здорово, земляк! - начал Топорков, а про себя подумал - только бы не отвалились фальшивые брови и переносица, сдавленные респиратором. - Саша.
Никита протянул руку для рукопожатия.
- Федор, - пробубнил парень, ответив на приветствие, - ко мне?
- Да! Отойдем?
- Пошли.
Они миновали еще три станка-котла, чугунную перегородку с сеткой, штабель двухдюймовых трубок и оказались на небольшом пятачке коридора, возле умывальника и сушилки. Оба сняли "намордники".