— О, вам наверно будет проще вспомнить меня вкупе с моей сестрой. Майкл и Мария Гравейн. Романы из серии «Неразгаданное сердце».
Рида хлопнула в ладоши.
— Конечно, как я могла забыть! Майкл и Мария Гравейн! «Любовь в рубиновой пустыне». «Любовь под изумрудным небом». «Любовь под вишневой луной».
— Прошу прощения, «Любовь под темной луной». «Любовь под вишневым деревом» — это Барбара Кейн, наша главная конкурентка.
Рида улыбнулась восхищенно, а в глазах ее прыгали бесенята. Между ней и Майклом установилось какое-то тайное взаимопонимание. «Мы оба говорим глупости. И оба знаем это».
— Из приглашения я впервые узнал о существовании города Геспериды, и о клубе наших поклонников в нем, — сказал Майкл, упреждая ее следующий вопрос.
— Почему вы решили нанять именно меня? Вам кто-то посоветовал
Майкл чуть поколебался, прежде чем ответить.
— Нет, я просто запросил из центрального архива данные о всех гражданах Дреймура, живущих на Земле. И мне показалось, что вы, скорее всего, согласитесь.
— И последнее. Вы хотите ехать один, или с сестрой?
Майкл от души рассмеялся.
— Что вы! Мария почти не выходит из дома. Открою вам небольшой секрет: в нашем дуэте основная творческая сила она. Она же коммерческий директор. А я путешествую, набираюсь впечатлений, потом рассказываю ей и она пишет. Без нее я бы не придумал простейшей фабулы. Зато, я избавляю ее от необходимости общаться с людьми.
Рида в задумчивости уничтожала бело-розовый айсберг. Мороженое относилось к тому немногому, что ей на Земле нравилось.
— Ну что ж, — сказала она наконец, — идея интересная. Но путешествие на Дреймур для вас — большой риск, а для меня — большая ответственность. Такие вещи сразу не решаются. Дайте мне на размышление две недели, потом я вам позвоню.
Консульства Дреймура находились в Бостоне и в Берлине. Рида не раз задумывалась, почему именно там. Она еще могла понять симпатии дреймурцев к бостонским чаененавистникам, но чем мог пленить их насквозь бюргерский и эмигрантский Берлин? Впрочем, как известно, она сама испытывала к этому городу необъяснимую снисходительную симпатию.
Консул пожелал встретиться с ней лично. Дреймурцы были строги и осторожны с теми, кто «возвращался домой» не менее, чем с почетными гостями. Рида была этому только рада — она надеялась узнать хоть что-нибудь о том, как появилось приглашение.
— К моему великому сожалению, мисс Ларсен, мы не можем отказать вам в визе, — сообщил ей консул.
Рида рассмеялась.
— Во-первых, я уже девять лет не ношу фамилию Ларсен. Прошу вас быть внимательнее, когда будете оформлять документы. А во-вторых, от чьего лица вы выражаете сожаление?
— В том числе и от своего собственного, — ответил консул дружелюбно. Мне гораздо легче работать, когда на Дреймуре стабильная обстановка.
«Не глуп, — подумала Рида, — но карьерист. Впрочем, немудрено. Для того, чтобы работать на Земле при неизбежных подозрениях с обеих сторон нужно быть или законченным карьеристом, или не менее законченным идеалистом. Ни тех, ни других Рида всерьез не принимала.
— Если мое слово без всяких доказательств может хоть немного вас успокоить, то клянусь, что у меня нет иных планов кроме как быть гидом мистера Граве.
Консул вздохнул.
— Мисс… Рида, давайте я изложу факты так, как они представляются нам, и тогда вы поймете, могу ли я верить вашему слову.
— Я выслушаю вас с удовольствием, — подтвердила Рида.
«От чьего имени все-таки он говорит?» — думала она.
— Прежде всего, сколько бы раз вы ни меняли фамилию, для всего Дреймура вы были и остаетесь Ридой Ларсен, принцессой дома Ларсенов, с миллионным состоянием, появившимся за несколько лет чуть ли не из воздуха, и связями в самых высоких кругах. Далее, известно, что основателем вашего рода был Пьер Ларсен — удачливый космический рейдер и авантюрист. Без сомнения, свои гены он передал потомкам. Вот еще один повод вас остерегаться. И, наконец, вы сами: ваша склонность к необъяснимым поступкам, ваш побег из дома, ваша дружба с мятежниками Аржента, ваш странный титул — мастер иллюзий, или джокер, я даже не знаю, как правильно. И главное — ваши странные способности. Честно говоря, когда вы два года назад улетели с Дреймура, мы вздохнули с облегчением. И вот теперь вы собираетесь вернуться. Конечно же, мы вам не рады.
— Что ж, откровенно, — улыбнулась Рида. — Речь в защиту можно?
— Разумеется!
«Надеется, что я сгоряча что-нибудь сболтну, — поняла она. — А почему бы и не сболтнуть? В обмен на его информацию?»
— Так вот, во-первых, что до моих богатств и связей, сверьтесь еще раз со своим досье. У меня есть акции рудников Аржента, доход по ним набегает немалый, но реальной власти никакой. С семьей я порвала девять лет назад. С тех пор мы не обменялись ни словом, ни строчкой. Более того, на родине, в Туле, я официально persona non grata[2]. И, наконец, я уже два года не мастер иллюзий. Прежде, чем покинуть Дреймур, я передала свой титул Юзефу Бринкеру, моему приемному сыну. Наведите справки в Арженте, там это с удовольствием подтвердят. Так что, как видите, я сделала все, чтобы не представлять ни малейшей опасности для родной планеты.
— Тогда почему вы согласились сотрудничать с Майклом Граве?
— А почему нет, собственно говоря? Разве с ним что-то не так? Почему тогда вы не отказываете в визе ему?
Консул бросил на нее взгляд исполненный печали.
— Похоже, даже вам не все известно, Рида. Майкл Граве айс-эвристик. Слышали о таких?
— Ого, — сказала Рида. — Вы не шутите? Это точно? Но тогда… Да, я начинаю вас понимать.
Айс-эвристиками называли людей, принимавших некогда участие в экспериментах по раскрытию «сенсорных воронок» — образований в коре головного мозга, отсекающих «лишнюю информацию». То есть ту, которую виду homo sapiens[3] знать не полагалось. Программу много раз закрывали и снова открывали. Риск был слишком велик, но и выигрыш также. В случае неудачи, волонтер погибал, или зарабатывал центральный паралич. В случае удачи интеллект выходил на качественно новый уровень.
Однако, за все время существования программы набралось едва ли два-три десятка удач. Земля, разумеется, давно бы наложила на программу veto[4], но в колониях постоянно требовались люди, способные мыслить необычно.
— Конечно, иметь IQ выше 200 — это еще не преступление. Но подумайте хотя бы минутку о его работе. Он мотается с планеты на планету с видеокамерой. Ищет «натуру» для романов своей сестрицы. Подумайте, может ли кто-нибудь заподозрить его в чем-нибудь, не зная, что он айс?
— Да, пожалуй, никто, — кивнула Рида.
Ни один человек, которому посчастливилось прочитать хоть один из многочисленных романов брата и сестры Гравейнов (где лица героев напоминали ювелирный прилавок: сапфировые, изумрудные, аквамариновые глаза, коралловые и рубиновые губы, золотые, медные, бронзовые волосы) не дал бы авторам IQ выше 80 на двоих.
— Это не преступление, но и не повод давать ему визу. Разве старые добрые законы Дреймура не распространяются на эвристиков?
Консул посмотрел на нее почти зло.
— Представьте себе, мы посылаем официальный запрос в Нефеллу, от имени Совета, зачем им понадобился мистер Гравейн, и не могли бы они без него обойтись. А они, в лучших традициях нейтральной страны, заявляют, что мы вмешиваемся во внутренние дела, в их культурную жизнь, и грозят устроить скандал.
Рида хорошо его понимала. Представительский Совет Конфедераций Дреймура, якобы верховный орган управления планеты, на деле имел власть весьма условную, и обычно служил мячиком для игры между конфедерациями и Землей. Но не так же откровенно пинают верховное правительство!
— Вы хотите, чтобы я поверила, что вас остановил протест Нефеллы?