— Курт.
Я повернулся и увидел стоявшую позади меня Бетси.
— О, малышка, — почти простонал я.
Одежда, волосы и лицо у нее были мокрыми от дождя. Я прижал ее к себе.
— Осторожнее, — сказала она. — Бинты.
Но я все так же прижимал ее к себе, согревая теплом своего тела.
— Мне скоро нужно возвращаться к Мириам, — прошептала она. — Но я не хочу, чтобы ты всю ночь оставался один.
Парад должен был начаться в десять часов утра. Но в девять около парковки «Уэстфилд-хай» уже толпился народ. Оркестр играл весьма вольный вариант песни «Где-то там». Девушки в военной форме подбрасывали жезлы в воздух и ловили их, но иногда не успевали. Было шесть или семь платформ, на одной из них установили пещеру, из которой выглядывала голова бен Ладена из папье-маше, а сверху на него смотрел американский орел. Другая была оформлена в ковбойском стиле. На ней собрался настоящий цветник — девушки-ковбои из выпускного класса 2003 года. Повсюду были дети на двух- и трехколесных велосипедах. Через спицы колес их велосипедов были продеты красные, белые и голубые креповые ленточки, и на рулях закреплены вымпелы. В этом году я увидел и кое-что новенькое: из постоянных членов клуба «Здоровый образ жизни» кто-то собрал группу роллеров. Одним из роллеров была Рут. Она надела красные сатиновые шорты, красно-бело-синюю рубаху, а на голове красовался блестящий золотистый шлем велосипедиста.
— Разрази меня гром! — воскликнул я, когда она проезжала мимо.
— Потрясающе выглядишь, — не осталась в долгу она. — Вот уж не думала, что тебе так пойдет форма. О, ну ты и…
— А я никогда не думал, что ты увлекаешься роликами, Рут.
— Ну ты меня просто плохо знаешь. Разве Бетси тебе не рассказывала? — Она приняла эффектную позу.
— Нет.
— Ну конечно. Она всегда думает только о тебе, переживает, как бы с тобой чего не случилось. Но ты — самый сильный и смелый, а также самый красивый парень в добром старом Уэстфилде.
— Она здесь? Мириам с ней?
— Они ждут у памятника ветеранам. Мне пора, — сказала Рут и покатилась дальше.
Члены Общества ветеранов собрались в самую дисциплинированную группу. Некоторые из них, как и я, были в синем, но большинство одело свою старую форму или хотя бы китель. Около пятидесяти человек служило во Вьетнаме и почти столько же участвовало в войне в Заливе, в том или ином качестве. Человек двадцать пять прошло Вторую мировую или Корею. Я окинул их взглядом, надеясь увидеть стариков, воевавших в Первую мировую. Но все, кого я помнил по парадам своего детства, давно уже умерли. Ровно в десять часов они встали неплотными рядами. Я развернул флаг и вышел вперед. Маленький оркестр уэстфилдских флейтистов и барабанщиков заиграл марш, и мы двинулись по Мэйн-стрит.
Я часто слышал эту историю в детстве. Особенно в дни парада. Сначала я считал, что это была своего рода городская легенда, пока однажды кто-то не написал длинное письмо в «Уэстфилд-диспэтч», которое пролило свет на это дело. Это случилось в 1903 году. Говорили, что все произошло четвертого июля, но на самом деле — в августе. Тогда в городе был оркестр, который летними вечерами играл в парке, напротив здания суда. Теперь там, где когда-то звучал оркестр, стоит памятник ветеранам. Это было удивительно мирное место, почти как Мэйн-стрит в Диснейленде. Тогда же в Уэстфилде жил молодой человек по имени Уэлбурн. Он долго отсутствовал, участвуя в войнах на Кубе, на Филиппинах, и домой он вернулся совершенно другим человеком. Все любили его. На заводе он считался хорошим работником и был своего рода городским героем, поскольку вернулся с войны. И никто не подумал ничего дурного, когда Уэлбурн купил себе в хозяйственном магазине двустволку и восемь коробок с патронами.
Больше всего из той статьи, которую я прочитал лет в четырнадцать, мне запомнилось подробное описание, как Уэлбурн стрелял с Девятой улицы, расположенной рядом с Мэйн-стрит. Он опустился на одно колено и стал палить из обоих стволов в продавца поп-корна, в женщин, прогуливающихся в больших белых шляпах, музыкантов оркестра, которые вдруг сбились с такта. Потом он отступил на два шага, как его научили в армии, перезарядил ружье, снова опустился на колено и продолжил стрельбу, перезаряжал ружье и снова стрелял. А затем он вытащил из-за пояса револьвер и покончил с собой. Помню, я думал тогда, что никто во всей Америке не знает об этой истории, кроме жителей Уэстфилда. И мне было интересно, жили ли в других городах Америки такие же Уэлбурны, которых все хотели забыть.