— Чего кручинишься, Пётр Иванович? — весело спросил Чердынцев. — Пошли спать. Чаю, денёк у нас завтра будет серьёзный.
Они вышли из подвала. Степан сразу потащил куда-то свои вёдра, а Чердынцев закрыл дверь на замок и подёргал его, проверяя, всё ли ладно. Петер только усмехнулся про себя. Он часто замечал у русских подобную мнительность и в душе изрядно веселился при этом, хотя виду не показывал, чтобы не вызывать раздражения. Хозяин дома уложил гостя на сундук в светёлке, так что остаток ночи Петер провёл во вполне сносных условиях.
Проснулся он поздно. Во дворе стрельцы уже позавтракали и сейчас бездельничали, не зная, чем себя занять. Петер оделся и вышел из дома. Кажется, татары нападать и не думали. Может, просто решили, что городок не стоит того, чтобы тратить силы для его захвата?
Чердынцева Петер нашёл возле голубятни. Тот стоял, держа в руках сизого голубя, и что-то ему говорил. Петер расслышал:
— Молодец, молодец, иди отдохни. Хорошо потрудился.
Заметив, что подошёл гость, коротко бросил:
— Пошли в дом.
Отдохнувшие, сытые стрельцы затеяли возле самого крыльца игру в чехарду. Когда Чердынцев с Петером проходили мимо, маленький коренастый десятник, низко пригнувшись и пыхтя, вёз на себе кудрявого улыбающегося верзилу. Пола кафтана, трепыхаясь на ветру, всё время загораживали коротышке обзор, и он сердито вертел головой, стараясь выбрать положение, при котором ему было видно, куда идти. В конце концов, запнувшись за камень, он упал, и под смех товарищей был вынужден начать весь путь сначала.
Чердынцев выгнал дворню из дома и присел за стол.
— Голубь был. Они в пятнадцати верстах, к вечеру будут здесь.
Петер молчал. Купец в сердцах стукнул кулаком по столу:
— Эх, напрасно я татар побоялся. Отправили бы стрельцов сегодня обратно. А теперь? Сотня стрельцов с пищалями да полсотни городовых казаков, да обыватели. Чёрт дёрнул этих татар, припёрлись, все замыслы спутали!
— И что будем делать? — спросил Петер.
— Знаю одно: если будет приступ, то город вряд ли быстро возьмут. Их всего две сотни. И без пушек. Думали же, что стрельцы уйдут.
— Может, сказать, что татары ушли и опасности нет?
— Наум разведчиков отправил по окрестным лесам пошарить. Вернутся к ночи, а то и к утру. Потом ещё день, чтобы отдохнуть. Сразу не выгонишь — вдруг заподозрят что.
Он вздохнул:
— А те торопят. Наёмникам за этот поход деньги плачены, а расчёт идёт подённо.
— Я знаю, что делать, — вдруг сказал Петер, — к вечеру стрелецкой сотни в городе не будет.
Чердынцев посмотрел на него подозрительно:
— Ты что удумал?
Петер хлопнул его по плечу:
— То моя забота.
— Удумал-то, говорю, что?
Иезуит посмотрел на него в упор, голос его сделался твёрдым и неприятным:
— Тебе деньги плачены. Вот и делай, что велят.
Чердынцев усмехнулся:
— Деньги — ничто. Не брал я у вас ни гроша. У меня другое.
— Брал — не брал — не время рядиться. Обещал помочь — помогай. А всё знать тебе не следует. Вьшолняй!
Купец хотел что-то возразить Петеру, но сдержался, и это иезуиту не понравилось. Очевидно же, что у него свои соображения, о которых он не говорит. Чердынцев блеснул недовольно на Петера глазами и вышел из комнаты, чувствуя себя неуютно в своём же доме…
Настало время обеда. Стрельцы разбрелись по городку. Сотник не возражал: дальше городских стен всё равно не уйдут, а в случае опасности ударят в било — звон далеко слышно. Соберутся быстро. А бердыши, сабли, пищали да берендейки[130] с зарядами у каждого при себе. Во дворе остались человек десять вместе с Наумом. Купеческие слуги разожгли костёр и уже тащили котёл: прокормить такую ораву здоровых мужиков — дело непростое, только успевай поворачиваться. Петер с хозяином дома сидели за столом в светёлке. Окна были закрыты — на этом настоял Афанасий, опасаясь, как бы их разговор кто-нибудь не подслушал.
— Больше голубя не было? — спросил Петер.
— Не было, — ответил Афанасий, — незачем им второго отправлять. И так уже времени совсем мало осталось. Эх, ума не приложу, что делать. Опасались татар, а тут вон как. Стрельцы в осаде могут долго просидеть. Поляки ведь не рассчитывают, что им придётся биться со стрелецкой сотней. Думали, только ополчение будет, да и полюбовно хотели всё решить — забрать, зачем пришли, да и обратно. Шляхтичи, конечно, воины отменные, но и стрельцы — бойцы матёрые, к сражениям привычные. Сядут в осаду — их и не выбить. Эх, ну как же не вовремя татары пришли!
130
Берендейка — деталь амуниции. Представляла собой перевязь — широкий кожаный ремень, надеваемый через плечо. На ней крепились двенадцать заранее отмеренных зарядов пороха.