Да, теперь его путь в Москву будет другим — немного медленнее и опаснее, но ему не привыкать. Главное — он сумел уйти. Жаль, что вся его зимняя работа пропала, но так порой случается. Он-то жив, и сможет ещё много сделать во славу Господа нашего Иисуса, Святой церкви и ордена!
Догнать его присланные воеводой стражники так и не смогли — иезуит исчез из города. В тот момент, когда купец Лука Ильич испустил дух на дыбе, а толмач предоставил воеводе перевод обнаруженного при нём послания, написанного богомерзким латинским письмом, брат Гийом, уже перебравшись через Волхов, шёл через Валдай, представляясь во встречающихся ему сёлах и деревнях привычно — паломником. Только на этот раз путь его лежал в Москву.
Глава 4
ЕГОРКА ШАПОВАЛ, БЕГЛЫЙ ХОЛОП
Рязанский уезд, начало лета 1571 года
Плохо быть холопом! Кто-кто, а Егорка это отлично знает. Потому что они вместе с сестрой Дашуткой с недавних пор и есть холопы. Как же так получилось? Да очень просто.
Матери он не знал — умерла, когда Егорку рожала. А отец его, Василий, хорошим был валяльщиком, отчего и прозвище получил[32]. Валял не только шапки — тёплые, долговечные, но и войлочные полотнища. Будучи ещё свободным человеком, взял у боярина Ивана Дмитриевича Бельского[33] под кабальную запись семь рублей серебром. Хотел мастерскую новую поставить да работников нанять, но не вышло.
Уже выстроенная возле речушки валяльная изба с водяным колесом[34], всем инструментом и запасом шерсти сгорела в одну ночь: то ли уголёк из печки случайно выкатился, то ли подпалил кто — так и не дознались. Но в кабальной грамоте срок выплаты указан строго, а про отсрочку в случае пожара ничего нет. Не успел вернуть деньги в срок — пожалуй в кабальные холопы, пока долг не выплатишь. А как его выплатить-то, коль деньги в рост давались? Была б мастерская — ещё куда ни шло. С прибыли через год-другой можно и рассчитаться. А коль ничего нет — только и остаётся, что на боярина работать. Тот как раз тоже валяльную избу выстроил. И на том же месте, где прежняя, сгоревшая, стояла, что Василий ставил. Вот и думайте сами. А боярин Иван Бельской — в любимчиках у царя. На такого правды не доищешься.
Все деньги, что боярин давал за работу, уходили на выплату роста[35], а главный долг так и оставался не тронутым. И никак его больше не отдать, потому что получал Василий за труд столько, сколько он своим работниками, если б удалось задуманное, платить постеснялся бы. А полотнища и шапки он валял хорошие, купцы к его мастерской в очередь выстраивались. Ну, теперь, выходит, не к его, а к боярской.
И ведь ясно же, что хитрый боярин нарочно так делает, чтобы не выбраться Василию из кабалы. А после смерти чтобы его долг по наследству к сыну перешёл. К Егорке, то есть. Хоть и запрещено по царскому указу в кабальные холопы раньше пятнадцати лет записывать, но ведь не век же ему дитём быть. Стукнет и пятнадцать, и будет он потом всю жизнь отцовский невольный долг выплачивать.
Егорка как умел помогал отцу. Уже всё освоил и мог сам, без отцовской помощи, из кучи шерсти в углу избы изготовить добрую стопку войлочных полотен — годных, плотных, хоть сейчас к царскому двору. И сапоги зимние из такого войлока получались — сносу не было[36].
В кабале жить — радости мало. Да тут ещё случилось совсем уж худое — заболел отец. Выпил в жаркий день холодного квасу — и слёг. Болел недолго — через неделю схоронили. Бывает же так — нежданно-негаданно. Поплакал Егорка, а что поделаешь? Надо дальше жить, отцовский долг выплачивать. Так и остались они вместе с сестрой при боярском дворе. Конечно, не при самом боярине — тот постоянно в Москве на царской службе, а в имении его, в Рязанском уезде. Только и радости-то было — голуби. Держал их Егорка на чердаке валяльной избы да приторговывал по-малому.
А весной пришли крымчаки. И знали ведь все, что идут они, но надеялись — авось их эта участь обойдёт стороной. Тут-то Егорка и задумался. И в самом деле: что им с Дашуткой терять? Дожидаться, что ли, пока татары придут, или дальше прозябать в рабстве безо всякой надежды на свободу? И решил — бежать! А нищему собраться — только подпоясаться. Дашутка, даром, что старшая сестра, слушалась Егорку беспрекословно. Видела, какой работящий да разумный у неё братик растёт. Да и сама понимала, что жить в рабском состоянии — не радость. На неё уж соседские парни засматриваться начали, а как попали они в кабалу к боярину — словно отрезало. Тут ведь как? Женишься на холопке без уговору с хозяином — сам холопом станешь. А разрешения боярин не даст — зачем это ему? Да и что это за семья, где муж — свободный, а жена — холопка?
33
Иван Дмитриевич Бельский — русский боярин, потомок литовского князя Ольгерда и дальний родственник царя Ивана Грозного.
34
В то время для валяния использовалась сила падающей воды, поэтому на ручьях или речках ставились так называемые мельницы для валяния.
36
В XVI веке валенок, изготовленных целиком, ещё не умели делать. Зимнюю войлочную обувь делали, сшивая листовой войлок.