- Откуда у них этот газенваген? - вопросил в темноте Тихий. - Так ведь вместо героев можно их тушки привезти...
Я потрогал пальцами розочки рваного металла, вспомнил, что на языке кузнеца эта операция называется высадкой...
- ...Вот и опишите, как проходила высадка, - сказал майор, раздавая нам бумагу и ручки. В кабинете были только вертолетчики - к нам присоединился привезенный от госпиталя экипаж ведущего. Майор рассадил нас вокруг большого стола, попросил не разговаривать, сел во главе стола напомнил: "Пишем: я, такой-то, такой-то, звание, должность..." - и сам начал что-то писать, низко опустив голову. Спецназ и разведка писали свои объяснительные в соседнем кабинете. В третьем кабинете наши особисты и хадовцы допрашивали пленных. Начальству требовались показания всех участников, чтобы, наложив их друг на друга, увидеть схождения и расхождения, выявить светлые и темные места этой истории.
- Им нужна интерференционная картина, - сказал я сидящему рядом командиру.
- А самые умные, - сказал, не поднимая головы, майор, - сейчас отправятся на детектор лжи...
Брал ли майор на понт, не знаю, - вряд ли здесь имелся полиграф, но больше я не шутил. Если и вправду есть, то на вопросе, знаю ли я, где деньги, меня обязательно выдадут мой пульс, пот, электропроводимость кожи и прочие психофизиологические характеристики. Я принялся писать и скоро изложил на бумаге все то, о чем поведал выше. Не упоминал, конечно, о бессонной ночи, коньяке, таблетке, формулировал обтекаемо, используя слова "возможно", "предположительно". Подчеркнул тот факт, что огонь по пулеметчику открыл после сообщения ведущего, на борту которого находился наводчик-афганец, что человек, наводящий ДШК на вертолет с дистанции двадцати метров, не более, не является связником Исмаил-хана, которого было приказано взять живым.
Написав свое сочинение, сдавали майору, выходили по одному, сидели в беседке-курилке, курили, делились, кто что писал, пустили по кругу командирскую фляжку с разбавленным на треть спиртом.
Скоро уже смеялись, даже хохотали, хлопая ладонями по скамейке, по своим и чужим коленям.
- Ты зря подпрыгнул, - говорил я командиру. - Я же хотел отстрелить ему ноги, как раз прицелился!
- Целиться надо было по его пальцам на гашетках, - смеялся командир, - нахер им язык без ног!
- А как он показания бы писал без пальцев-то? - булькал от хохота штурман.
И мы все булькали и корчились, как будто выпили по целому стакану чистого спирта, а не по несколько глотков разведенного.
Пришел командир ведущего и, отхлебнув из предложенной фляжки, сказал:
- А, между прочим, связник оказался без языка. Немой он.
- Язык без языка? - выдавил штурман и повалился от смеха набок на скамейку.
- Не твой он? - хохотал командир, запрокидывая голову.
- Я серьезно, - сказал ведущий. - Ножевое ранение в селезенку, потащили в операционную - не знаю, жив ли сейчас, - и язык отрезан, причем давно...
- А что, - сказал, откашливаясь после смеха командир, - выгодный курьер, лишнего не скажет, писать, скорее всего, не умеет, так что можно было и пальцы отстрелить... - он опять подавился смехом.
Пришли спецназовцы - командиры обеих групп и их замы. В отличие от нас, они были мрачны.
- Дети в подвале играли в гестапо, - сказал Тихий, садясь и закуривая.
- А ты в курсе, что связник был немым? - осторожно спросил я.
- Конечно, - сказал Тихий. - Даже если бы не знал, то когда мой нож воткнулся ему в бок, он так разинул рот, что я увидел, чем он вчера ужинал - кажется, творожком и сухофруктами. Ну и обрубок, естественно, увидел, - с таким коротким языком обычно не говорят...
- Что значит "если бы не знал"? - спросил неслышно подошедший начальник разведки полка, тоже дававший объяснения. - Ты знал его раньше?
- Конечно, товарищ майор, - не оборачиваясь, ответил Тихий. - В школе вместе учились.
- В школе молодого моджахеда, - хохотнул Вася. - Но Тихий вовремя свалил, потому и с языком до сих пор...
Все заржали.
- А не мешало бы подрезать, - сказал начальник разведки. - С таким языком спокойно до дембеля не доживешь. Скажи спасибо, я твою беллетристику скоммуниздил, пока они моргалами хлопали. На вот...
Он достал из нагрудного кармана мабуты сложенный листок, протянул Тихому.
- Сказали "в деталях", написал в деталях, - Тихий забрал листок, положил в карман. - Спасибо, Иваныч...
- А как, все-таки, ты его приколол? - спросил командир ведущего. - Они теперь с тебя не слезут.
- Да где сели, там и слезут, - сказал Тихий. - Он что живой, что мертвый одинаково немой. А подрезал я его и в самом деле случайно. Пошел со стороны сада, там колодец обнаружил, оросительная система, кяриз от реки, значит, неглубоко, и, вероятно, через кишлачок идет. Я про этот кишлак слышал, когда-то приютом поэтов был, давно очень... Короче, спустился я в колодец, а он мне навстречу шлепает. Ситуация патовая, даже матовая, - мне стрелять нельзя, ему можно, коридор прямой, я вижу столб света его колодца, метрах тридцать от моего, он видит мой колодец. Пришлось обратно подтянуться и висеть там, пока не подошел. Слава аллаху, он один был. Я на него свалился, автомат ногами выбил, стали махаться, - здоровый дух, кое как его уронил, но он из моих ножных ножен мой "меч Аллаха" выхватил и давай махать и тыкать в меня. Тут я его кисть поймал, зафиксировал, хотел вывернуть, а он сам вдруг вперед подался, прямо на клинок левым боком - то ли вывернуться хотел и не справился, то ли самоубийством решил покончить, чтобы в плен не попасть... Вот и вся история. Потом мои подоспели, вынули его на поверхность, я по коридору пробежался, до выхода во дворик внутренний, ничего не нашел, вернулся. Портфель с документами у малика был, которого в доме взяли вместе с муллой, начфином, замполитом и начштаба их комитета. А деньги... Вроде, там какие-то деньги тоже были, а, Иваныч? - повернулся он к начальнику разведки.