Глаза наполняются слезами. Господи, то, чего я так сильно боялась, всё-таки произошло. Я влюбилась в конченого психа, который собирается преследовать меня за отказ.
23. Потому что твоя дочь – шизанутая
– Привет, пап, – целую отца в щеку, отчаянно пытаясь спрятать от него заплаканные глаза. – Как прошел день?
Он смеряет меня хмурым настороженным взглядом:
– Как ты, дочь? Всё хорошо у тебя?
– Да, пап, – тихо отвечаю я. Чувствует он, что ли? – Голова болит. Я пойду в свою комнату, полежу, если ты не против. Сам поужинаешь, ладно?
– Ты не хочешь мне ничего рассказать?
Точно чувствует. Тяжело вздыхаю.
– Нет, папа. Всё нормально. Я пойду.
Сбегаю в спальню. Прячусь с головой под одеялом, утыкаюсь лицом в подушку и снова окунаюсь в свою боль. Меня всё ещё ломает от обиды. От ощущения дикой несправедливости. В голове на повторе звучит злобный голос Сычева.
Лицемерная тварь… Тварь, тварь, тварь…
Как он мог меня так назвать?! За что? За то, что я сначала отвергла его, а потом позвонила узнать, что случилось? Этот парень точно ненормальный! У него не всё в порядке с головой! А я ещё спускалась с ним в школьный подвал… Похоже, мне очень сильно повезло, что вышла оттуда, отделавшись лёгким испугом.
Не представляю, как в понедельник пойду в школу. Как буду вести уроки. Что если Сычев выполнит свои угрозы? Мне теперь ходить и оглядываться?
Ужасная ситуация. А ужаснее всего, что мне не столько страшно, сколько больно от его слов. Будто меня обманули. Предали. Будто обиду нанёс не просто какой-то неуравновешенный школьник с проблемами в психике, а мой очень близкий человек. Которому я поверила… Несмотря на всю абсурдность его поступков, всё-таки поверила.
В груди так и жжёт, и без конца хочется плакать.
Слышу, как дверь в мою комнату тихонько открывается и входит папа. Постель справа от меня проминается, а на мою спину поверх одеяла опускается тяжелая ладонь.
– Тань, давай поговорим.
– Папа, с каких пор ты входишь сюда без стука? – недовольно бурчу я из-под одеяла, торопливо стирая слёзы со щёк. – Я сплю.
– Мне так не хватает твоей мамы сейчас…
Чувствую болезненный укол в груди. Вмиг позабыв обо всех своих проблемах, откидываю одеяло в сторону и сажусь. Смотрю папе в глаза. В них такая тоска. Порывисто обнимаю его.
– У тебя что-то случилось, пап? Чем я могу помочь?
– Случилось, – грустно отвечает он. – Моя дочь отдаляется от меня с каждым днем всё больше, а я ничего не могу с этим поделать.
– Ну ты что, пап? Я не отдаляюсь. Я здесь, рядом. И всегда буду рядом.
– Я не об этом, Таня. Раньше ты всё рассказывала мне, у нас не было секретов. А теперь… Я уже не помню, когда мы последний раз говорили с тобой по душам. Ты постоянно сбегаешь в свою комнату, на все вопросы отвечаешь односложно. Мне кажется, ещё чуть-чуть, и ты станешь совсем чужой.
– Этого не будет, папа. Ты просто слишком опекаешь меня, душишь своей заботой. Мне нужно немного личного пространства, вот и всё. Это нормально.
– Вот и сейчас ты плакала, а мне говоришь, что всё нормально. А я должен с ума сходить от беспокойства за тебя. Что у тебя случилось?
Отстраняюсь и смотрю на отца, взволнованно закусив губу. На секунду вдруг остро захотелось всё ему рассказать. Но я знаю, что это очень плохая идея. Узнав, что меня обидели, папа развернёт такие военные действия, что мало не покажется никому. А потом ещё больше станет контролировать меня. И постоянно указывать, что я должна делать и как. Это мы уже не раз проходили, хватит с меня, не хочу.
– Папа, я девочка, мне может быть иногда грустно, – в итоге выдаю я. – У меня пмс, ты ведь знаешь, что это такое? Правда хочешь, чтобы я рассказывала тебе о подобных вещах?
– Ну хорошо. Скажи тогда хотя бы, как у вас с Женей дела? Вы не поссорились?
– Нет. С чего ты взял?
– Ты все вечера дома, что-то даже не припомню, когда последний раз вы куда-нибудь ходили вместе?
– Да просто… У меня учеба, практика, у него работа, – вздыхаю я. – Мы устаем. Но вот завтра мы поедем за город вместе, к его другу на день рождения.
– За город? – хмурится папа. – С ночевкой?
– Нет. Кажется, нет… То есть я не спрашивала.
На лице родителя появляется до боли знакомое снисходительное выражение «какая же ты у меня бестолковая, дочь».
– Ну а даже если и с ночевкой, что, нельзя? – начинаю злиться я. – Я же с твоим любимым Женечкой поеду!
– Что значит – с моим любимым? – возмущается отец. – Разве он не твой любимый парень? И жених?
– Я уже ничего не знаю, – нервно выдыхаю я, отворачиваясь.
– Тань… – Папа накрывает мою маленькую ладонь своей огромной и легонько сжимает. – Я понимаю, была бы мама, тебе было бы куда проще делиться с ней такими вещами…