– Простите, господа, что я вмешиваюсь в ваш разговор. Но, кажется мне, я могу быть полезен вам обоим…
Глава 8
Они обратили к нему удивленные взгляды. То был пожилой, седой, полноватый мужчина с гладко выбритым лицом, лучащийся благополучием и уверенностью в себе. Крепкие мясистые руки, сжимавшие баранку, были украшены массивными золотыми перстнями, взгляд пронзительных черных глаз, отражавшихся в зеркальце, цепко, по-хозяйски обшаривал пассажиров. Овечкин немедленно оробел. Что-то было в этом человеке, что приводило на ум образы виденных только в кино дореволюционных бар – уверенных хозяев жизни, привыкших к подобострастному подчинению лакеев и слуг. И голос его, вальяжный, неторопливый баритон, только усиливал это впечатление.
– Позвольте представиться, – продолжал между тем водитель. – Басуржицкий Даниил Федорович. Ваших имен я не спрашиваю, ибо, по удивительному стечению обстоятельств, уже знаю их. За что должен извиниться. Видите ли, нынче днем я был вашим соседом в ресторане, сидел за столиком рядом. Вы были заняты разговором и не заметили меня, а я явился невольным слушателем, и думаю, меня можно простить – предмет вашей беседы был чересчур увлекательным.
Никса Маколей нахмурился, а Овечкин растерянно заморгал.
– Возможно, я забыл бы о нашей встрече, – сказал Басуржицкий, наблюдая за пассажирами. – Скорее всего, забыл бы. Но по удивительному, опять же, стечению обстоятельств я был сегодня с визитом у одного своего хорошего знакомого, врача-экстрасенса, и там услышал имя, которое называли вы, господин Маколей, – Хорас.
Никса вздрогнул и впился в него глазами, мгновенно приобретшими жесткое выражение.
– Я понимаю ваши чувства, – тихо сказал Басуржицкий, не отводя своего пронзительного, гипнотического взора. – Третье удивительное стечение обстоятельств – то, что вы сели именно в мою машину, после того как я пожалел, что не увижу вас больше. Ибо мой знакомый может указать вам прямую дорогу к вашему врагу. Если хотите…
– Хочу, – коротко сказал Никса.
– Я могу отвезти вас к нему прямо сейчас. К своему знакомому, я разумею.
– Везите, – сказал Никса.
– Хорошо.
Басуржицкий притормозил, соображая маршрут, и через несколько кварталов развернул машину в противоположном направлении.
Михаил Анатольевич робко покосился на Никсу. Молодой король весь разом подобрался, от его сурового лица веяло таким напряжением, такая мощная концентрация всех жизненных сил ощущалась в нем, что бедный Овечкин чувствовал прямо-таки физическое давление этого невидимого излучения. Ясно было, что к Каверинцеву они сегодня уже не поедут. Экий неожиданный поворот событий! И вправду, удивительнейшие стечения обстоятельств… Он от всей души пожелал Никсе удачи. Может быть, тому уже начало везти? Так внезапно нашелся его враг… Михаилом Анатольевичем овладели смешанные чувства – растерянность и беспокойство за Никсу, и грусть от того, что они могут больше не встретиться, ибо король уйдет своей дорогой, оставив случайного знакомого с его скучной жизнью… Тут машина остановилась, Никса повернулся и посмотрел на него несколько потеплевшим взглядом.
– Я думаю, вам ни к чему идти со мною, – сказал он. – Поезжайте по своим делам, и если что – возвращайтесь ко мне. Адрес вы помните. Баба Вера примет вас с удовольствием. На всякий случай…
Он полез в карман и протянул Михаилу Анатольевичу пачку денег.
– На какое-то время хватит. Возьмите же!
Овечкин, покраснев до ушей, попытался было протестовать, но Никса, не слушая, положил деньги на сиденье рядом с ним и выскочил из машины. Басуржицкий вышел следом.
– Подождите немного, я сейчас вернусь. Только провожу вашего друга, – сказал он Овечкину. – К вам у меня тоже есть разговор.
И Михаил Анатольевич, смущенный и растерянный, остался в машине.
Водитель вернулся действительно скоро, сел за руль и, ни о чем не спрашивая, тронул машину с места.
– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – сказал он в ответ на испуганный взгляд Овечкина в зеркальце. – Ваш друг – не такой человек, чтобы с ним могло случиться несчастье. А что касается вас – к вам у меня деловое предложение. Вы, кажется, упомянули о том, что остались без работы?
Михаил Анатольевич механически кивнул. Вальяжный баритон звучал успокаивающе, чуть ли не ручейком журчал, вызывая неодолимое желание расслабиться.
– Я могу предложить работу. Вам когда-нибудь случалось ухаживать за больными? Нет?.. Жаль. Но, впрочем, ничего страшного. Видите ли, я – врач-психиатр. Довольно известный. И есть у меня пациентка, рядом с которой я хотел бы видеть именно такого человека, как вы, – мягкого, спокойного, дружески расположенного, никакой грубости… я ведь не ошибаюсь в оценке ваших качеств?