Фильм закончился. Вовка зашевелился. Это был совсем невысокий мальчишка, худенький, с большой головой и оттопыренными ушами.
— Где гуляли? — спросил нас он, легко возвращаясь из мира терминаторов в воро-жеевскую реальность.
— По гостям ходили, — ответил я, — меня Сашей зовут.
— Владимир, — Вовка протянул мне маленькую грязноватую ладошку.
— Куличик он, — язвительно заметила Светка, тщетно пытаясь скрыть улыбку.
— Это почему? — спросил я.
— За фамилию, — ответил Вовка, — Кулешов.
Он не обиделся и даже улыбался, рот у него был большой, как у лягушонка. Смешной парень.
— Чо приехали? — спросил он нас. — В Москве-то небось интереснее. Чо тут щас делать?
— Ничего, — опять ответил я, — нам и тут интересно, к тому же дело у нас есть.
— Какое? — тут же спросил Вовка.
— У Светки в прошлый приезд тут котенок пропал черненький, ты не видел?
— У-у-у, все, нафик, его енот съел, — уверенно ответил Вовка.
— Ты это видел? — вздрогнула Светка.
— Не-е. Как увидишь? Енот по ночам ходит, цыплят у нас ворует. Он бы и котят украл. Да Машка не даст. Знашь, какая кошка? А этот беззащитный. Все, нафик, его енот съел, нафик, — Вовка убежденно покивал головой.
— Если он найдется, Куличик, я тебе дам «нафик», — свирепо заявила Светка, — я тебе так дам.
Вовка замялся и уставился в пол, не зная, что и сказать по этому поводу.
— Может, еще погуляем? — предложил я. — Вы мне окрестности покажете.
— Вот с ним и гуляй, — недовольно буркнула Светка, все еще переживая за своего питомца, — а я дома посижу, чего я там не видала?
— Пойдем? — спросил я паренька.
— Пойдем, нафик, — отозвался он, безразлично пожав плечами.
Когда мы миновали Пал Палыча и дядю Егора, не обративших на нас никакого внимания, и уже выходили в сени, Вовка остановился и дернул меня за рукав. Я пригнулся, он был ниже меня более чем на голову.
— Ружье возьми, — прошептал Вовка.
— Как? — пожал я плечами. — Не мое.
— Жаль, — заметил Куличик и вышел в сени.
— Жаль, — повторил мой новый знакомый уже на улице. — С ружьем лучше. И постреляли бы, нафик. Может, зайца бы или енота.
— Ну не мое ружье, — опять пожал я плечами.
Вовка промолчал. На небеса выкатила луна и стало посветлее, так же, как тогда в поле, когда мы вышли из машины по пути к Ворожееву.
— Вов, — обратился я к Куличику, — пошли в церковь слазим?
— Да ну, нафик, — тут же ответил он, — пошли лучше в лес сходим, следы посмотрим, или в коровник.
— Да что я в твоем коровнике не видел? — удивился я. — Пошли в церковь.
— Не, нафик, пошли лучше ко мне в гости.
— Ты что, боишься? — догадался я об истинной причине Вовкиного отказа.
— А то, — спокойно отозвался Вовка, — там Куделин бродит.
— Да ты чего? — удивился я. — Тоже что ль в эту ерунду веришь про привидение?
— Хошь — верь, хошь — не верь, — все так же спокойно отозвался Вовка, — а ничего не переменится. Куделин там бродит, нафик, по ночам, и все.
— Ну ты даешь! — решил взять я Куличика с другого бока. — Если даже привидение есть, хотя я и не верю, то как оно в церковь-то попадет, в святое место?
— А церковь-то какая? — серьезно спросил Вовка и тут же сам ответил: — Разоренная. Понял? Стало быть осквернили ее. Да и даже если внутри привидения нет, так Куделин вокруг нее и по кладбищу бродит. Не-е, нафик, я туда не пойду.
Тут я уже не выдержал. Я разозлился и возмутился.
— Ты как хочешь, — сказал тогда я, — а я сам в церковь пойду и на кладбище, чтобы вы все убедились, что никакого Куделина нет. Вот только фонарь возьму. Но ты трус после всего этого.
Я пошел в дом за фонариком.
Когда я в очередной раз миновал шумно споривших теперь о чем-то Пал Палыча и дядю Егора и вошел в комнату, Светка поспешно отвернулась в сторону. Я понял, что она плачет.
— Ты чего? — подсел я к ней на диван и обнял за плечи. — Не расстраивайся так, мы его отыщем. Найдется.
Светка молчала и ко мне не поворачивалась. Я поцеловал ее в щеку, щека была соленой от слез.
— Ну ладно тебе, пошли лучше еще погуляем, — я попытался заглянуть Светке в глаза. Она отвернулась еще дальше, потом пару раз всхлипнула и прерывисто вздохнула.
— Ладно, пойдем, — согласилась наконец Светка, справляясь с собой. Она поднялась с дивана, оправила свитер, вытерла со щеки слезинку и стала одеваться на улицу. Нос у нее был в этот момент, как слива, — наплакала. Из дома мы вышли вместе.
Во дворе у калитки, на том самом месте, где я его оставил, смущенно топтался Куличик. Мы со Светкой прошли мимо и вышли на деревенскую улицу.
— Ну, идешь, что ли? — обернулся я к Вовке.
Он ничего не ответил, но отправился за нами, нагоняя на ходу.
По дороге Светка и Вовка молчали, а я развлекал их разговорами.
— Свет, мы к церкви идем и на кладбище.
Светка никак не отвечала, бодро шагая по хрусткому снежку, так, что мне приходилось все время прибавлять шагу, иначе бы я отстал,
— И нечего тут межеваться, — продолжал я свой монолог, адресуя его теперь уже Куличику. — Между прочим, сейчас еще вечер, даже не ночь, так что ваше привидение мы уж никак не встретим. Покойники-то в полночь из гроба выбираются.
Куличик молча семенил рядом, но весь как-то даже съежился от моих слов. С гробом я явно переборщил. Чтобы загладить произведенное мною впечатление, я стал рассуждать о том, что это только в книжках да в фильмах можно увидеть нечистую силу. И, по-моему, меня опять занесло не туда. Пока я вспоминал сцены из «Неуловимых мстителей», где Крамаров вопит: «Нечистая!», а потом рассказывает, что видел, как «…гроб с покойничком летает. И тишина-а», все еще было ничего. Но когда я вспомнил «Вия» да затем еще «Живых мертвецов», ноги у Вовки стали заплетаться. И все же он доковылял с нами до старой разрушенной церкви. Там мы остановились.
Тихо было вокруг. Тишина полная. И вдруг в этой тишине, как будто из-под земли, но из церквЖ, что-то вдруг глухо ухнуло и ржаво заскрипело.
— Мама, — пискнула Светка.
Мне сразу расхотелось лезть внутрь, и я застыл в нерешительности. Куличик жался рядом, я глянул на него. Даже в темноте, только под луной, было видно, как он побледнел. Снег и тот был, пожалуй, потемнее.
— Что это? — спросила Светка, поворачивая ко мне свое лицо.
— А я откуда знаю, обвалилось там что-нибудь внутри.
— Ас чего бы? — опять спросила Светка.
— Да древнее все. Висело, висело, время пришло, вот и обвалилось.
— Ничего там, на фиг, не висело, — прошелестел откуда-то снизу Куличик.
— А ты там был? — спросил его я.
— И не раз, только днем, когда светло. Мне стало стыдно, и я решительно шагнул к церкви.
— Саш, не ходи, — вцепилась Светка мне в рукав куртки. — Не надо. Там темно, грязно, кирпичи навалены, хлам всякий. Только испачкаешься, одежду порвешь или ногу сломаешь.
— А ты откуда знаешь, как там? — спросил я теперь Светку. — Тоже, что ли, туда днем лазила?
— Нет, я там еще не была. Мне Вовка рассказывал.
Я опять глянул на Куличика, тот подтверждающе кивнул.
— Хочешь, завтра днем вместе туда залезем? Мне тоже интересно, а сейчас я туда не пойду, — продолжала уламывать меня Светка, и я дал себя уговорить.
— Ладно, — сказал я, — тогда давайте на кладбище сходим.
Светка и Вовка промолчали, но я направился в обход церкви, и они обреченно поплелись за мной. Луна по-прежнему прекрасно освещала округу, так что фонарик можно было и не брать, в ее призрачном свете на снег легли четкие черные удлиненные тени от фантастического дерева и громады церкви. На кладбище такие же тени тянулись от крестов, местами пересекаясь и налезая друг на друга. И здесь стояла мертвая тишина, только снег похрустывал под нашими ногами. Вокруг ни души.