Я раздал поручения парням из службы безопасности принца, я улетел в Нью-Йорк. Там действительно накопилось немало дел. Отец уже несколько месяцев требовал моего присутствия. Ему все виделась перспектива, что я разделю с ним бремя управления компанией. Надоело ему вкалывать в одиночку. Я его понимал. И сам чувствовал, что пора облегчить ему жизнь. Все упиралось в мои обязательства перед королевской семьей. Ведь я все еще считался начальником службы безопасности принца Альберта, черти бы его побрали. Хотя он во мне особенно уже и не нуждался. Последние два года я только и делал, что тушил скандалы с ним никак не связанные. По большому счету жалование мне следовало бы требовать с лорда Кентского, поскольку Лизи я выручал из публичных неприятностей с завидным постоянством. Что же получалось? Мальчик, на которого смотрит вся страна, вырос и более не нуждается ни в моих советах, ни в моей защите? Я могу уволиться со Службы ее величества и зажить, как мне хочется? А как мне хочется?
— Чему ты улыбаешься?
Отец сидел напротив, с аппетитом поглощая огромный стейк с картошкой фри, прости Господи. В Нью-Йорке он окончательно превратился в янки. Даже кепку носит с эмблемой Нью-Йорк Янкис. Вот прямо так, сверху начинающуюся лысину прикрывает черная кепка со знаменитым логотипом NY, а ниже деловой костюм за пять тысяч долларов.
Под нашими ногами простирался огромный город. Ресторан располагался в одном из высоток Манхэттена. Я поймал себя на том, что дышится мне тут легче. В отсутствии депрессивно-осенней Лондонской мороси хочется мечтать и даже строить планы. Хочу ли я жить в Нью-Йорке?
— Почему бы нам не перенести офис в Калифорнию? — я глотнул апельсиновый сок и уперся взглядом в отца.
Тот дернулся, подавившись. Закашлялся. Потом глянул на меня удивленно покрасневшими от натуги глазами и прохрипел:
— Ты в своем уме? У меня приличная фирма. Мы, между прочим металлом торгуем, а не наркотой.
Ну да, могу понять его возмущение. Ведь он не видел того, что видел сейчас я. У меня перед глазами Маша осторожно ступала босыми ногами по краю океана, а ласковые волны лизали ее лодыжки, пенясь от восторга. В ее каштановых волосах купались лучи неудержимо-яркого южного солнца, и золотом, стекали по ее оголенным плечам. Легкий светлый сарафан до колена и блестящие босоножки в руке, которые она держала за длинные пряжки. Она улыбалась мне так же счастливо, как тогда у больницы. Просто потому, что я был рядом.
Глава 24
Марко
Странно, но вдали от Маши я не бесился и не сходил с ума. Не зависал в барах, не пытался вытравить тоску клубной кислотой. Я словно замер. Сердце билось ровно, голова работала четко. Мне казалось, что у меня даже температура тела понизилась.
— Марко, у тебя все хорошо?
Я обернулся. Отец стоял в дверях террасы пентхауза и смотрел на меня… с тревогой? Я припомнить не мог, когда в его глазах видел что-то подобное. Мой родитель чрезвычайно рассудительный человек. Настоящий англичанин, считавший эмоции признаком слабости. А слабость не то, чем стоит гордиться мужчине, если он родился на суровых берегах нашей с ним родины. Я легко дернул плечом. Я что настолько паршиво выгляжу? Да черта с два. Я вторую неделю не пью и даже травку не курю. У меня кожа на щеках уже приобрела отвратительный розовый цвет попки младенца. Сегодня утром я серьезно подумывал, не надраться ли в профилактических целях. Но проблема в том, что мне ничего к глотку не лезет. Да и вкуса я не чувствую. Никакого. Питье и еда как пенопласт.