Двумя этажами выше Валентина втолкнули в кабинет. Вернее, первым в дверь заглянул сержант, а через мгновение впустили арестанта.
Майор оказался тот самый. Глядя в знакомое до последней черточки желтоватое лицо офицера, Валентин выдавил из себя фразу.
— Никак ожили, господин начальничек? С половыми-то функциями как? Нормализовалось?
— От, сука!… — изумился за спиной сержант.
— Ничего, ничего, послушаем, — майор кивнул на стоящий посреди комнаты стул. — Значит, по-прежнему шутишь?
— Чего же не шутить? — Валентин криво улыбнулся. Как никто другой он знал, что обычно следует за каждой такой улыбкой.
— А я вот поквитаться с тобой заехал. Все было недосуг, а тут выкроил времечко и заехал. За все, Лужин, рано или поздно приходится отвечать.
— Понимаю.
— Ишь какой понятливый! — майор повторно кивнул на стул. — Чего не садишься-то? Садись.
— Ничего. Как-нибудь…
— Когда я говорю «садись», люди как правило садятся, — доброжелательно заметил майор.
Валентин продолжал стоять. Сержант за его спиной концом дубинки болезненно ткнул в поясницу.
— Считаю до двух, козлик, — прошипел он. — Раз!…
— Два! — стремительно развернувшись, Валентин взмахнул кулаком и провалился в пустоту. Вохровец оказался их шустрых. Успев присесть, тут же выпрямился с вытянутыми руками. Дубинка, зажатая в его пальцах, подсекла голову арестанта. Клацнув зубами, Валентин отшатнулся. На движение слева отреагировать не успел. А это был уже майор. Подскочив сбоку, он сладострастно саданул арестанта в ухо. Сержант профессионально добавил по локтевым суставам и, не давая упасть, подтолкнул к стулу.
— Успокойся, козлик! Садись…
Шипя от боли, Валентин попытался поднести руку к лицу, но у него ничего не получилось. Пальцы едва шевелились, руки висели, как плети.
— Теряешь, Лужин, форму. Теряешь… И соображать стал хуже. Таких субчиков, как ты, на допрос без наручников не дергают. Должен был сообразить, что мальчик в сержантских погонах здесь не ради красивых глазок.
— Этому мальчику еще как-нибудь от меня перепадет.
— Обожжешься, Лужин. Этот мальчик не тебе чета. Такой и с Мохаммедом Али не растерялся бы, — майор неспешно прошагал к столу, присев на самый краешек, закурил.
— Что нужно, начальник? — Валентину наконец-то удалось согнуть одну руку. С досадой он наблюдал за усилиями скрюченных пальцев.
— Мне? — майор изобразил удивление. — Лично мне, Лужин, ничего не нужно. У меня все есть — квартира, семья, машина. Я зарабатываю, как директор гастронома, и ничего не боюсь. При этом заметь, Лужин, я живу честно, не ссорясь с государством! Чего же мне еще желать?
Валентин поднял на него глаза.
— Вы, я вижу, тоже все шутите?
— С волками жить… — майор придвинул к себе пепельницу. Затягивался он по-нездоровому глубоко, щеки западали, лицо становилось страшным. — Это тебе, Лужин, хвалиться нечем. Как жил нищей дворнягой, так и помрешь.
— Что ж делать, придет время — помрем. И вы, и я, — Валентин продолжал массировать онемевшие руки.
Как бы между прочим майор взглянул на часы.
— Можешь не стараться. Жить тебе осталось минут двадцать, от силы тридцать.
Валентину удалось сохранить невозмутимый вид, но мерзкий холодок все же скользнул по спине, наполнив внутренним трепетом. Множество раз он подготавливал себя к подобному финалу, но кризисы проходили, угроза отступала. Расслабляясь, он вновь и вновь убеждался, что жизнь сильнее его. За зимой следовало лето, и новая зима пугала с первоначальной силой.
— Тогда уж лучше быстрее, — хрипло произнес Валентин. — Чего тянуть?
— Не спеши. Я ведь могу еще передумать, — майор выдержал паузу. — Если, к примеру, вспомнишь кое-какие имена, даты.
— Какие, к лешему, имена?
— А ты не догадываешься? — майор перегнулся через стол, достал пару чистых листков. — Ладно, кончаем валять ваньку. Ей богу, надоело. Я человек незлопамятный. Называешь архаровцев, с которыми работал на стадионе, называешь место, куда заховал общачок, и разбегаемся.
— Неужели отпустите?
— Зачем же? Закон есть закон. Получишь пятачок — и до свидания!
— За что же пятачок?
— Ты считаешь, не заслужил?
— Я считаю, что помогал вашему брату. Так или иначе.
— Так или иначе нашему брату не помогают. Мы работаем по закону, — майор издевательски улыбнулся. — А вот ты, голубчик, пиратствовал! Жил нелегально, людишек гробил, машины краденые налево толкал.
— Не я эти машины крал.
— А кто шлепнул тех двоих. Припоминаешь?