Неземное создание появилось на крыльце, как на сцене, устроило двухминутный спектакль с усаживанием в машину и уехало. Если бы события происходили в каком-нибудь Париже или в Лос-Анжелесе, герой мгновенно вскочил бы в свой «Ягуар» или хотя бы «Феррари» и бросился в погоню. На бешеной скорости, с визгом шин на крутых поворотах, обрушивая в узких переулках непременные пирамиды картонных коробок или вереницы мусорных баков. Или уж, на худой конец, остановил бы чью-то машину и, рассказав отзывчивому водителю мгновенно сочиненную трагическую историю о попавшей в дурную компанию любимой сестренке, опять же бросился бы вдогонку. А может, и без истории бросился бы. А не в погоню, так просто последить. Если верить литературе и кинематографии, они там к погоням или к «держись, друг, вон за той машиной» относятся, как к нормальному элементу повседневности.
Впрочем, мне кажется, что это скорее «законы жанра», нежели реальное положение вещей. Наверняка живут они в своих флоренциях или балтиморах спокойно, и к погоням относятся с ничуть не большим энтузиазмом, чем мы. Но — должен же быть рояль в кустах, режиссер или писатель так придумал, потому что без этого сюжет теряет динамичность. И пожалуйста — вот вам рояль в кустах.
Может, и мне кого остановить и, рыдая, поведать о злой разлучнице… Н-да. Не пойдет. Да и, собственно, а зачем это мне так уж сильно понадобилось знать, куда отправилась восхитительная Майя? В довершение всего начал накрапывать дождик, а я, конечно, не удосужилась захватить зонт. Если уж не везет, так до конца. Нет уж, лучше не искушать судьбу, а вернуться в званцевский штаб. Поболтаю с Борькой, может, хоть дождь кончится…
26
Кушайте, гости дорогие!
Я не знаю, что толкнуло меня звонить в «Тонус». Может быть, злость на ненормально сложившийся день? Могла бы что-то толковое сделать, что-то узнать, а вместо этого придется дожидаться, пока Ильин списки автомобильных номеров расшифрует, а Кешка еще какой-нибудь фокус придумает. А я-то в этой истории кто? В конце концов, с кем Марк работал, кто его четыре года знал?
Вдобавок сильно смущал этот загадочный Куприянов. Точнее, сразу два Куприянова. Прямо просился следующий шаг — связать «Куприянова» из блокнота Марка — про которого он со Славой беседовал — и «Куприянов» из той таблички. Вдруг это один и тот же человек? Ну-ну, скептически хмыкнул внутренний голос. В городской адресной базе Куприяновых мужского пола больше трехсот — и женщин еще столько же. Тем более, что в марковском блокноте может быть и не Куприянов вовсе.
Но, с другой стороны, надо же хоть что-то предпринять. Как Наполеон, да: главное — ввязаться в драку, а там видно будет. Замечательно, фыркнул внутренний голос, делай, что хочешь, если у тебя шило где-то там, — и умолк.
В «Тонусе» все повторилось, как и в первый раз. С поправкой на телефон. Естественно, сперва пришлось минут десять доказывать разным барышням, что мне необходимо связаться с Виктором Андреевичем, и я совершенно не собираюсь рассказывать кому бы то ни было, по какому вопросу. Это дело мое и господина Котова, и скажу я только ему лично.
К тому времени, когда мне наконец удалось добиться установления связи, я успела опомниться. Но отступать было поздно. Господи, что же я ему скажу?
А ничего! Смелость города берет — а мы чем хуже? Вот есть у меня пара невыясненных вопросов, и все тут. Виктор Андреевич попытался уточнить, что за вопросы, но я удачно отбилась вечной и абсолютно непрошибаемой формулировкой «это не совсем телефонный разговор». Господин Котов печально вздохнул и сообщил, что немного времени у него сейчас имеется, и можно подъехать.
Подъехать-то я подъехала, спасибо, Борька подвез. Но кураж уже куда-то рассеялся. Даже знакомый золотой «Лексус» с номером Т729РИ у подъезда клиники меня не порадовал, как будто я прямо ожидала его тут увидеть. Чему, в конце концов, радоваться-то? Ну стоит, и что? Не спросишь ведь — а от каких таких проблем вы Майю Александровну пользуете? Ох, и удобная вещь — профессиональная тайна. Так что, говорить-то с господином директором мне было совсем не о чем. Оставалось одно — максимально раскачать лодку и замутить воду, авось чего и выплывет.
— Виктор Андреевич, я понимаю, вы занятой человек. Скажите, а вы не могли просто забыть о визите Вали Маркова?
— Ну… мог, конечно, только… А что, это так принципиально?
— Да не то, чтобы принципиально, просто по его словам он тут был, а вы говорите — нет.
— Ну, это уже ваши дела, разбирайтесь между собой. У вас еще какие-то вопросы?
Вот бы дать ему послушать ту самую запись, как бы он после этого утверждал, что Марка тут не было. Хотя запросто мог бы воспользоваться методом «мало ли в Бразилии донов Педро». Ну и что, что Виктор Андреевич? А похожий голос — и вовсе ноль без палочки.
Однако вот что интересно: в этот раз Виктор Андреевич суетится гораздо меньше, чем в предыдущий, можно сказать, совсем не суетится. И предупредительности в нем как-то поубавилось. Даже огрызаться пытается. И на телефонные звонки — в отличие от прошлой встречи — отвечает.
— Вам ничего не говорит фамилия Куприянов?
— Куприянов? — мой визави задумался, вроде бы напряг память…
— Да нет, не припоминаю. Может быть, подскажете, в каком контексте?
— Насколько я знаю, он у вас лечился.
Виктор Андреевич вольно откинулся на спинку кресла.
— Так откуда же я могу знать фамилию? У нас практически все пациенты предпочитают анонимность, кроме кодовых номеров, мы ничего не знаем. Куприянов, вы сказали? Может, и лечился, мне неизвестно. А почему вы полагаете, что я должен его знать? Это что, какой-то особенный случай?
— Мне кажется, что случай достаточно необычный. Ложный диагноз.
— В каком смысле?
— В смысле обнаружения венерологии, которой не было. Ведь кровь на РВ ваши пациенты сдают автоматически, как я понимаю…
— Разумеется, — он дернул плечом. — Правда, не на РВ, она устарела, но проверяем, разумеется, как же без этого. Но то, что вы говорите, это… Это вообще абсурд! Кто вам мог такое сказать?! Есть же медицинская этика, ответственность врача, в конце концов! — Виктор Андреевич раскипятился так, что чуть не начал подпрыгивать в кресле.
Настаивать я не стала, согласилась, что информация могла быть и недостоверной. Господин Котов вежливо улыбнулся, кипение прекратилось столь же быстро, как и разъярилось. Он мгновенно вернулся к роли радушного хозяина:
— Чай? Кофе?
Вот интересно: чай-кофе предлагать — это у него рефлекс такой? Очень удобно. Под это радушие можно гостю полкило цианида скормить, не то что пять граммов трихопола. Черта с два за широкой директорской спиной разберешь, чем он там возле чайника занимается. Долго, однако, возится… Охо-хонюшки… Щас отравит меня, как Маркова… Стоп, Маргарита Львовна. Ты уже все для себя решила? И уверена, что Марка накормили трихополом именно в этом кабинете?
Как правило, когда внутренний голос начинает мне, любимой, возражать, я на него просто огрызаюсь: мол, заткнись, лапушка, и не забывай, кто в доме хозяин. В этот раз, однако, я попыталась вежливо его переубедить. У кого еще, кроме Котова, была такая роскошная возможность угостить Марка отравой? Ну и что? — не соглашался «внутренний голос». Возможность — дело хорошее, но возможность была и у Славы, и у господина Красниковского, и у той мороженой селедки из центра «Двое», и, кстати, у редакционной публики тоже. А вот как насчет мотива?
Что, Марк в самом деле намеревался затеять скандал на тему околомедицинских махинаций? Да ничего подобного! Все, что ему было нужно — чтобы ему дали немножко денежек. Даже если махинаций вообще никаких не было, дешевле заплатить за рекламу, чем иметь скандал. Если все честно, то, конечно, обидно. Но уж не до такой степени, чтобы от обидчика таким способом избавляться. Для этого надо полным психом быть. Вроде Шаманова. Вот уж кто убьет за одно подозрение и будет по-прежнему сиять сознанием собственной богоизбранности.