«Когда я вижу его на тебе, то вспоминаю, где он смотрится намного эротичней, чем на твоей шее…»
Каждая вещь могла стать в его руках предметом извращенной пытки и самого адского удовольствия. Все носило в себе память о нас, все имело свою историю. Каждая вещь в этом доме, каждая безделушка. Он умел в них вложить иной смысл для меня.
Лед снова подобрался к сердцу, сильно уколол иголками мертвого инея, и я схватилась за подоконник, чтобы не упасть от пронзительной боли, продолжая смотреть в окно. Сделала вздох, а выдохнуть не могла. Пока постепенно не успокоилась, ощущая, как огонь внутри обжег грудную клетку и ребра, заставляя снова дышать, а боль притупилась и монотонно заныла во всех уголках тела, словно притихла перед очередной атакой. Набирается сил, тварь. Хочет погасить мой огонь в следующем раунде.
Я пошла к двери, накинув меховую шаль на плечи, и, не торопясь, спустилась по ступеням, под удивленными взглядами слуг, так же одетых во все черное, как и гости. Прошла мимо завешанных зеркал и многочисленных свечей. Не знаю, когда они успели все это проделать в нашем доме. Я не давала такого распоряжения. Захотелось сдернуть эти тряпки и задуть свечи. Здесь не будет никакого траура, пока я не решу иначе.
Вышла на улицу. Морозный воздух ворвался в легкие и заставил на секунду замереть, чтобы прислушаться к себе. Я смогу. Я сильная. Он всегда это говорил, даже когда я сама в это не верила. Я не позволю им это сделать сегодня. Они не посмеют его похоронить против моей воли.
Медленно пошла в сторону склепа, где собралась толпа с венками и цветами. Когда они увидели меня, их лица удивленно вытянулись, а глаза широко распахнулись. Что такое? Думали, я выйду с опухшими глазами и такая же черная, как вы? Словно вороны, слетевшиеся на падаль поклевать и посмаковать горе королевской семьи. Посмаковать его смерть, потому что всегда ненавидели бывшую гиену, дорвавшуюся до власти. Я бы не доставила вам такого удовольствия, даже если бы считала его мертвым.
– С ума сойти, во что она вырядилась! Да она совсем спятила?
– Видно, смерть мужа так на нее повлияла.
– Ненормальная, надела на похороны вечернее платье! Красное!
– Да она просто не в себе. Такое горе.
– Подумала бы о детях. Стыд какой!
Я поравнялась с женщинами и внимательно на них посмотрела, заставив заткнуться и опустить взгляды. Я знала, о чем они думают, чувствовала этот удушливый запах страха, который они источали. Княгиня братства и жена самого Мокану научилась внушать им ужас только одним взглядом с тех самых пор, как в одиночку правила европейским кланом.
– На этот фарс можно было прийти и вовсе голой, – отчеканила я и пошла вперед к гробу, укрытому бордовым бархатом. По мере того, как я приближалась, напряжение усиливалось. Я видела лица отца, сестры, брата и детей, которые приехали вместе со мной, пока Ник, как всегда, занимался делами клана в Лондоне. Зиму мы обычно проводили здесь.
Дети смотрели на меня со слезами на глазах. Они так же боялись, как и те суки, которые посмели обсуждать мое платье. Только их страх был иного рода. Они боялись не меня, а за меня. Когда теряешь одного из родителей, появляется дикий, неконтролируемый ужас потерять и второго. У меня так было, когда погибла моя мать. Каждый день боялась потом, что точно так же может уйти и отец.
Я поравнялась с гробом, на котором витиеватыми буквами был выбит герб нашего клана с инициалами моего мужа. На крышке стоял портрет Ника с красно-черной лентой в углу.
Лед вцепился в сердце, заставив пошатнуться, и я увидела, как отец дернулся, чтобы поддержать меня, но тут же выпрямила спину и осмотрела их всех яростным взглядом.
– Я пришла сюда не для того, чтобы участвовать в этом спектакле, а для того, чтобы сказать, что никаких похорон не будет. Расходитесь все.
– Милая, мы же уже все решили и обсудили. Ты согласилась, – голос короля прозвучал очень тихо, а мне показалось, он выстрелил у меня в висках, и я резко обернулась к отцу.
– Я не соглашалась и никогда на это не соглашусь. Не смейте его хоронить! Я не признаю этой смерти, не признаю ни одной вашей идиотской бумажки. Он жив!
Смахнула портрет Ника в яму и ударила кулаком по крышке гроба.
– Здесь не его тело. Здесь нечто иное и я никогда не признаю этот прах прахом своего мужа, пока не получу достаточно доказательств. Он жив. Ясно?! Не смейте даже произносить вслух, что он умер.
– Месяц, Марианна, – тихо сказала Крис.
– Да пусть даже год! Пока я чувствую, что он жив, никаких похорон не будет!