Но тогда я не подозревал об этих вещах, поэтому возмущенно смотрел на кровельщика Тьяго, отчитывающего Даниэля.
Парнишка смущенно опустил глаза. Он так же, как и я, ожидал, что его похвалят.
— Клянусь Богом, я только хотел помочь, — наконец сказал он. — И помог. Иначе ее в живых бы уже не было.
Даниэль прикрыл глаза рукой, стараясь не расплакаться перед мужчинами, затем потер виски большим и указательным пальцами, словно прогоняя дурные мысли. Этот жест означал душевную боль, как я узнал гораздо позже, через несколько лет. Затем он, совсем как взрослый, сказал:
— Думаю, что мне пора. Удачного вам дня.
Прежде чем уйти, он нагнулся, чтобы поднять камень.
— Оставь его, парень, — Тьяго предостерегающе поднял палец. — Ты принес достаточно вреда за этот день.
Но Даниэль все-таки подобрал камень с земли, чем навлек на себя новые ругательства Тьяго и остальных мужчин. Голый череп мальчишки, выбритый, очевидно, чтобы избавиться от вшей, вызвал во мне еще большее сочувствие к нему. Этот парень был неудачником, выглядел несчастным и больным, — возможно, это и побуждало мужчин обращаться с ним столь жестоко. Будь он блондином с шелковыми кудрями, одетым в дорогой шелковый малиновый плащ, конфликт разрешился бы ободряющим похлопыванием по спине.
Я выбежал вперед.
— Сеньор Тьяго, — закричал я. — Сеньор Тьяго, сеньору Беатрис избили! Мерзавец пинал ее ногами!
— Джон, немедленно ступай домой, — ответил он, недовольно нахмурив брови.
— Ее же били, — закричал я. — Глаз у нее заплыл На лице большой кровоподтек. Неужели вы не видели? Разве так можно поступать? Этот человек, он… он — проклятый трус. — Последние слова я сказал по-английски; так мой отец называл подлых негодяев, и я не смог вспомнить на португальском выражения, равнозначного этому.
Судя по взгляду, Тьяго не понял меня, и я стал лихорадочно подыскивать подходящие слова на португальском. Но он схватил меня за руку, не желая даже слушать.
— Пойдем, сынок, я отведу тебя к матери, — сказал он. Глаза его горели праведным гневом.
— Если вы не отпустите меня… — закричал я.
— То что будет? — засмеялся он.
Я подумал, не пнуть ли его в то место, где неприлично топорщилась ткань на рваных брюках, но понимал, что это не даст мне ничего, кроме новых проблем.
— Смейтесь надо мной, если хотите, — заявил я весь дрожа и пытаясь подражать голосу отца, — но если вы не оставите в покое этого парня…
К сожалению, из-за юного возраста, я не знал, как лучше закончить столь дерзкую фразу. К тому же я до сих пор не высвободил свою руку из грубой хватки Тьяго.
Однако, благодаря Даниэлю, завершения этой угрозы не понадобилось. Поднявшись, он метнул камень прямо во властное лицо Тьяго, хотя и с меньшей силой, чтобы тот смог уклониться.
Кровельщик пригнулся и ослабил хватку.
— Быстрей! — крикнул мне Даниэль, яростно размахивая руками. — Закрой свою чертову пасть и беги, маленькая серая мышь! Ты — свободен!
Глава 2
Иногда мне кажется, что надежда не существует в природе обособленно; она, подобно эфиру, наполняет нас в момент рождения.
В последнее время я даже пришел к неутешительному выводу, что природа дает нам руки и ноги, глаза и уши, чтобы мы были верными слугами этого бескрайнего тумана надежды, и словно искусные алхимики, воплощали его, насколько это возможно, в осязаемую действительность, придавали ему форму и влияние. Когда я освободился от хватки Тьяго, я служил надежде так беззаветно, как только позволяло мне мое юное сердце. Я мчался по улице, переполненный дикой радостью, не обращая внимания на брань позади, желая лишь подружиться с дерзким парнем, который мне помог.
Я нагнал Даниэля за городскими воротами.
— Зачем ты преследуешь меня, каральо? — раздраженно воскликнул он.
Каральо — грубое название мужского полового органа. Многие жители Порту часто заканчивают фразы подобными ругательствами.
Не зная, что сказать, я с несчастным видом плелся позади него. Наконец я пробормотал, что хотел бы поблагодарить его за то, что он освободил меня от кровельщика Тьяго.
— Ты странная маленькая мышь, — произнес он.
— Нет, — обиженно ответил я, не сознавая, насколько он прав.
Затем он продолжил нараспев:
— Esquisito e pequenito, corajoso e faladoso…
Этот стишок относился ко мне и означал примерно следующее: «странный да маленький, отважный да удаленький». Последнее португальское слово, faladoso, он, очевидно, придумал сам.