Черт… – подумал Юки обреченно. В этот момент она могла бы растрогать кого угодно, даже Годзиллу. Юки помнил о том, что она встречалась с Акутагавой и плясала под его дудку, но уже давно простил её. Простил притворство и лживый поцелуй – на который она пошла ради Акутагавы. Все совершают ошибки, решил он, нельзя вечно винить людей – нужно уметь и прощать. И он простил Наоми… После внезапного отъезда Акутагавы, она не отдалилась от Юки, как бы стараясь подчеркнуть, что общалась с ним не из-за корысти.
- Хорошо, идём, – пробормотал Юки, захлопывая книгу.
- Отлично! – обрадовалась Наоми, и, когда они выходили из библиотеки, фамильярно взяла его под руку.
Несколько ребят – юношей и девушек – ожидали их в парке. Они расстелили под деревом плед, принесли корзинки с едой и портативный радиоприемник.
- А вот и мы! – еще издалека крикнула Наоми, ребята приветственно замахали руками. Она усадили Юки на самое лучшее место и пристроилась рядом, пододвинув ему корзинку: – Юки, угощайся, чего тут только нет!
Юки взял сэндвич и банку кока-колы, ему не хотелось есть, но если он откажется – Наоми его запилит.
- Смотрите, очередной автобус! – воскликнул один из юношей, показывая рукой в сторону школы. Юки оглянулся в указанном направлении и сквозь густую листву деревьев и паркового кустарника действительно увидел школьный автобус.
- Нда, народ возвращается, – весело сказала одна из девушек.
В последние дни летних каникул дети постепенно возвращались в «Масару-Мидзухара», по традиции приезжая в школу группами на автобусах, а не на автомобилях родителей. По мнению дирекции, это сбивало спесь с избалованных детей и помогало им понять, что такое коллектив. Юки помнил, как сам полгода назад так же ехал в школьном автобусе сюда, в «Масару-Мидзухара», и стоял у крыльца, слушая приветственную речь директора… Но на этот раз детей встречал не директор. Уже несколько дней вся школа обсуждала ужасную автомобильную аварию, в которую попал Садзабуро: он ехал из Киото по загородной дороге, не справился с управлением и его машина сорвалась с моста. В крайне тяжелом состоянии его госпитализировали.
- Кто-нибудь слышал, что там с Садзабуро? – спросил Юки.
- Говорят, что он в коме, – ответил кто-то из ребят. – У него, говорят, повреждения, не совместимые с жизнью и только техника держит его на этом свете. Впрочем, чего беспокоиться о взрослом, тем более, что этот взрослый – директор школы? Ха, чем меньше школьных директоров будет на этом свете – тем лучше!
- Ты придурок, – возразила Наоми рассержено. – Если Садзабуро умрёт, кто знает, не назначат ли на его место какого-нибудь козла, который так начнет руководить, что все взвоют? Ты хочешь, чтобы в «Масару-Мидзухара» появился новый директор и начал мутить воду?!
- Ну… нет… – промямлил пристыженный парень
- Вот и молчи тогда, – подытожила Наоми. – Лично я хочу, чтобы Садзабуро поправился.
Юки уже снова перестал прислушиваться к разговору. Кто-то сделал музыку на приемнике громче и песня модной американской соул-певицы полился из динамика.
Вечером он вернулся в комнату, которую когда-то делил с Акутагавой. Он не стал включать свет. Распахнув окно, он сел на подоконник – с тоской прислушиваясь к шелесту листьев в кронах деревьев. Его мысли скакали с предмета на предмет.
Он подумал о бабушке. Два месяца назад её депортировали из Индии, перед этим решив не предъявлять обвинений – следствие пришло к выводу, что бабушка: во-первых – жертва махинаций псевдо-гуру, который заморочил головы сотням людей, и, во-вторых – в связи с неустойчивым психическим состоянием, она нуждается в лечении. Как только бабушка Мика оказалась на японской земле – её положили на обследование в одну из психиатрических клиник. Юки её так и не видел с тех самых пор, как она отправила его сюда учиться. Оставалось надеяться, что в клинике её вылечат – и она впредь не будет столь фанатичной и слабовольной, каковой была раньше…
Потом Юки стал размышлять о том, что школа и общежитие медленно наполняются учениками, послезавтра начинаются уроки. Как странно течет время. Ему казалось, что осень никогда не наступит – но вот она, на пороге!... Но, в свою очередь, что принесет ему эта осень? Облегчение? Возможно… Если Юки окунётся с головой в учебу, то сейчас ему удастся забыться – и не страдать так…
Акутагава!
Несмотря на то, что Юки обещал себе не терзаться об том юноше – он всё равно думал о нём. Днём и ночью, сутками!... Прошло три месяца с те пор, как они расстались. Сейчас, кажется, уже не так плохо, как раньше… В первые дни Юки думал, что умрёт – так всё было плохо. Он сходил с ума, плакал, бил стены кулаками в бессильной злости…
Привязанности по настоящему взвешиваются только на весах разлуки.
Юки и не думал, что ТАК привязался к Акутагаве, что ТАК хотел быть рядом с ним. Тот был той личностью, которую невозможно в этом мире встретить дважды. Поэтому, либо ты с ним, либо – всю оставшуюся жизнь жалей, что не удержал его подле себя…
- Акутагава! – прошептал Юки в пустоту.
Он вспомнил, как они целовались. Вот здесь – Акутагава сидел на подоконнике, а Юки приблизился к нему и так неумело и порывисто прижался к его губам… Бог мой, какие сладкие у него были губы! А потом… Потом, вот на этой кровати… Юки непроизвольно застонал, когда горячая волна желания накатила на него. Акутагава, где же ты?!
Юки поспешно слез с подоконника, опасаясь, что в какой-то момент не справится с собой, и выбросится из окна. Поколебавшись немного, Юки подошел к письменному столу и, порывшись в тетрадях, извлёк небольшую открытку – спрятанную между листами в одной из них. Эта открытка была для него самой большой драгоценностью теперь!...
Акутагава ушел и его жизни и Юки решил, что должен заставить себя смириться с этим. Он решил, что рано или поздно победит эту боль. Он не ждал весточки от Акутагавы, не хотел тешить себя этой иллюзией – но весточка пришла! Он получил открытку месяц назад – та была без почтовых марок, штампов и отметок, без каких либо намёков на то, где и когда она была куплена и откуда отправлена. На этой грошовой открытке – мужчина и женщина в старомодных кимоно, глупая цветная картинка. С другой стороны – написанный от руки текст…
Юки, конечно, сразу узнал почерк Акутагавы!
«Скучаю, Юки. Думаю о тебе всё время. Ты так далеко. Ты еще помнишь меня? Целую тебя. Целую. Целую. Целую…»
Боже, что чувствовал Юки в тот момент, когда прочитал эти слова!... Акутагава думает о нём, он не забыл Юки!
Юки поднес открытку к лицу и поцеловал строки, написанные рукой Акутагавы. Раздался гудок, извещающий об отбое. Юноша в темноте подошел к шкафу и открыл его – в нём по прежнему лежали вещи Акутагавы, Юки до сих пор не мог заставить себя их убрать. Так же за дверью, на вешалке, все еще висел его школьный пиджак, в столе лежали тетради Акутагавы – так Юки пытался удержать призрака в этой комнате. Так иногда Юки – когда ему было особенно плохо – казалось, что Акутагава никуда не уезжал, а по-прежнему находится здесь. Так казалось, что он вот-вот откроет дверь и войдёт в комнату – словно ничего и не случалось...
Юноша взял свитер Акутагавы и крепко прижал его к груди.
- Акутагава!
Продолжая прижимать свитер к себе, Юки упал на кровать, чувствуя, что щеки становятся мокрыми от слёз.
Утром он проспал завтрак. Проснувшись, Юки взглянул на часы и увидел, что спал аж до одиннадцати! В каникулы, конечно, в этом не было ничего страшного – никто не возражал, если ученик хотел выспаться, но вот когда начнётся учеба! Плохо, если он будет оставаться такой соней!
Юки неспешно сходил в душевую, затем, выпив в комнате сока, решил, что не голоден и в столовую не пойдёт. Лучше он наведается в библиотеку – почитает немного, потом, быть может, погуляет по парку. Когда он спустился в холл общежития, то увидел, как бабушку Ло обступили несколько юношей в ожидании пропусков.