— Я поеду с тобой, — вдруг заявляет он. Вот такого варианта я, честно говоря, не предусматривал. Даже не знаю, как на это и реагировать. А, собственно, что я теряю? Пусть едет, хрен с ним.
— Лады, поехали, — поднимаюсь со стула.
— Подожди, — говорит Гарик и быстро уходит в помещение за стойкой бара. Через минуту он снова появляется, держа в руках два микроУЗИ с глушителями. За плечом у него болтается сумка, в которой позвякивают железяки. Скорее всего, там запасные обоймы к пистолетам-пулеметам. Один УЗИ он протягивает мне. — Держи, может, по дороге еще и от ментов придется отбиваться…
— Не придется, нас пропустят, — отвечаю ему и кладу помповик за ненадобностью на стойку.
— Так ты — мент все-таки? — удивляется Гарик.
— Менты с нами и рядом не чихали… — поясняю ему и иду на выход. Гарик не отстает. В первом зале парнишка с вахты приводит своих дружков в чувство.
— Смотрите, чтобы здесь порядок был, — на ходу говорит Гарик вахтеру.
— Все будет путем, — откликается тот, накладывая на плечо щуплому эластичную повязку.
С ключицей у того, я уверен, все в порядке. Но я повредил ему плечевые связки, и пару недель он точно помучается.
— Хрен его знает, кто ты такой, но работаешь серьезно, — говорит Гарик, открывая входные двери.
Пакуемся в мою «БМВ». Гарик с уважением смотрит на аппарат спутниковой связи.
— Круто, — соглашается он. — В общем, давай по кольцевой на Ленинградку. После рулим до Солнечногорска, оттуда на Истринское. Там уже покажу, — заявляет он.
От проводницы я уже слышал о Солнечногорске, именно там Катю и сняли с поезда. А держат ее, выходит, где-то на даче у Истринского водохранилища.
— Волыны спрячь, — говорю Гарику, и тот запихивает УЗИ под переднее сиденье вместе с небольшой сумкой.
По Ленинградскому проспекту выскакиваем на Кольцевую и с развязки, ведущей на Люберцы, уходим влево. Пилить нам вокруг Москвы еще порядком. В начале Щелковского шоссе заправляюсь под завязку. Начало первого ночи. Сегодня нужно еще многое успеть, а у меня начинают предательски слипаться глаза. Подремать я успел только в самолете. Паршивое дело.
У развязки от улицы Дыбенко на Долгопрудный вижу каски омоновцев и значки гаишников. Останавливаюсь на отмашку полосатого, светящегося в темноте жезла. К машине со всех сторон подходят бойцы ОМОНа, вооруженные, как всегда, до зубов.
Гарик сбоку напрягся, Что-то пробурчав нечленораздельное. У него, похоже, устойчивая аллергия на представителей власти. Опустив стекло, предъявляю подошедшему капитану удостоверение. Тот, изучив мои «корочки» и запаянный в пластик вкладыш «секретки», молча берет под козырек и показывает рукой, что путь свободен.
— Чей-то ты им показал? — спрашивает Гарик подозрительно. — Депутат, что ли?
— Разве я похож на идиота? — возмущаюсь его нелепой догадке.
Гарик вдруг начинает ржать и доводит себя до слез. Странный у москвичей юмор… я и не думал шутить. Успокоившись, Гарик закуривает.
— Вот ведь, блядь какая, — возмущается он. — Я, ты понимаешь, все по уму, по жизни стараюсь, — говорит он, постепенно озлобляясь. — Все лавэ, что приходят — по равным положенным долям между пацанами. Никакого беспредела, все честно. В казино не играем, виллы в Италии и на Майами не покупаем, братву в зоне греем и в общак, что положено, отстегиваем, ничего не шхерим. Вот ты спроси у меня, что я имею? — разворачивается ко мне Гарик.
— Да мне-то какое дело? — удивляюсь его порыву.
— Что значит — какое?! Нет, ты спроси у меня, что я имею?! — настаивает он, размахивая руками, и тыкает сигаретой в лобовое стекло.
— Пепел не тряси… — замечаю ему. Он отдергивает руку с сигаретой от панели и продолжает выжидательно смотреть на меня.
Обгоняю фуру с морским контейнером.
— Ну ладно, — соглашаюсь я выслушать его излияния. — Что ты, Гарик, имеешь с этого?
— А ни фуя я не имею! — гаркнув, успокаивается он и снова откидывается на сиденье. Усмехаюсь и закуриваю. Тоже мне Дон Кихот…
— Понимаешь, хату купил в Ногатине, у черта на куличках, а не в центре. Ну, обставил ее, тачка есть подержанная — вот и вся лафа. Зато сколько заморочек с ментами, с коммерсантами гнидами! Вложишь лавье — потом зае.-.ся вышибать… Ни хера, короче, не имею, кроме головной боли. Но вот то, что ты показал… Сегодня же предъяву сделаю! Сука! От гад! — не может уняться Гарик.
— Сколько там бойцов? — перехожу к делу.
Гарик задумывается на пару минут.
— Белый взял, короче, троих… Чтобы снять деваху с поезда, послал Беса с пацанами. Значит, еще четверо. И четверо за дачей пасут. Итого одиннадцать рыл личной гвардии моего корешка, — говорит он насмешливо.
— Собираешься по ним шмалять? — интересуюсь у него, так как не совсем представляю картину моего появления на даче Белого с Гариком, желающим разборок со своим компаньоном.
— Он сам набрал пацанов из приезжих, — хмурится тот. — Теперь-то я врубаюсь, на кой хрен он все именно так закрутил… Дернутся — буду валить!.. Эй! Смотри! — показывает он рукой на знак у развилки. — Давай-ка сейчас влево уходи, а то к вам в Питер ненароком укатим, — смеется Гарик и вытаскивает из-под сиденья автомат.
— Не свети пока. Мало ли менты, — страхуюсь я.
Гарик опускает стекло пониже, и поток прохладного, нагретого за день воздуха приятно освежает тело.
— На эту дорогу легавых ночью и за баксы не заманишь, — загадочно произносит Гарик, всматриваясь в мелькающую темноту леса за обочиной.
— Тут что, еще и лесные братья водятся? — спрашиваю просто для поддержания разговора, чтобы не уснуть.
— Не еще, а снова…— усмехается мой спутник, передавая мне УЗИ, — положи на колени и открой окно, — советует он.
Глава шестая
До водохранилища добираемся без приключений, маневрируя по закоулкам местных дачных хозяйств. Строго придерживаюсь инструкций Гарика по маршруту. Интересно, как бы я сам искал эту чертову дачу, где на улицах нет никаких признаков их названий. Наконец компаньон приказывает остановиться и глушить двигатель. Так и делаю. Тормознули мы в каком-то тупичке, где дорога, насыпанная щебнем, упирается в лес.
— Отсюда пойдем пешком, — поясняет Гарик, — а для машины места лучше и не придумаешь. Сюда даже местные рокеры не выезжают — неинтересно им здесь.
Забрав сумку и автомат, он выбирается из машины. Тоже выхожу на воздух, предварительно подняв стекла.
— Вон туда, — неопределенно машет Гарик автоматом в сторону темнеющих деревьев и идет вперед, подавая пример. Нажав кнопку на брелке, ставлю машину на сигнализацию. Бээмвуха, тихо вякнув исторгнув фарами, врубает самозащиту.
Ночь лунная, и фонариком можно не пользоваться. Гарик быстро находит тропинку, и через пять минут мы оказываемся на холме, неподалеку от большого дачного поселка. Оглядываю перспективу. Поселок спит. Вдалеке, за строениями, виднеется темная равнина — там начинается водохранилище. Гарик, остановившись, тыкает автоматом в сторону домов.
— Видишь, вон тот, здоровый, как бы на три части поделенный? — спрашивает он. Киваю.
— Это и есть его хоромы. Белый базарил, что триста тонн баков выложил за все, вместе с землей. Звездит, я врубаюсь теперь, — Гарик сплевывает презрительно. — Тут лавэ надо было грохнуть под полтора лимика, не меньше, чтобы такую сволочь поднять…
Вполне с ним согласен. Не дом, а дворец из трех частей, соединенных большими, светлыми под стеклом переходами.
— Там, в этой хибаре, запутаться можно, — поясняет Гарик. — Но, бля буду, мы ее сейчас пройдем от и до, — повеселев, восклицает он и, кивнув мне, начинает спускаться.
— Объясни-ка, как ты себе представляешь наше появление в этом сарае? — спрашиваю я, идя вслед за ним по довольно широкой тропинке, утрамбованной грибниками и ягодниками.
— А хрен его знает, — сплевывает Гарик, перебрасывая поудобнее УЗИ в руке. — Просто зайдем и всех покрошим, на хер! — не мудрствует он.
— А если тебя разберут еще на подходе? Ты же в руке не цветы несешь. Тут и полный идиот поймет, в чем дело, — пытаюсь направить его мысли в нужное русло.