— Я прекрасно помню вас, Роберт, — улыбнулась Эмили.
— Вот как? — удивился Уайт. — Значит, вы не избавились от всех этих воспоминаний? Кажется, они были не особенно приятны.
— Я вообще против прочистки памяти. По-моему, в утрате воспоминаний есть что-то от смерти, — Эмили брезгливо поморщилась. — А я ведь, кажется, чуть не познакомилась с ней близко.
«Ты даже не подозреваешь, насколько близко», — подумал Роберт. Момент, когда изменения в мозгу становятся необратимыми, заранее нельзя предсказать с абсолютной точностью, но в одном медики сходились: когда Эмили поместили в анабиозную камеру, у нее оставалось меньше минуты.
— Но, как бы то ни было, все кончилось хорошо, — бодро продолжала девушка. — Вы в очередной раз спасли меня.
— Четыре человека погибли, спасая вас, — не удержался Роберт, возмущенный ее беспечной веселостью. — Последний из них, Хэндрикс, был блокирован на восьмом ярусе. Они хотели взять его живым, но он выпустил последний заряд себе в голову, чтобы избежать участи подопытного кролика.
— О, — лицо Эмили на мгновение обрело то вежливо-скорбное выражение, каким принято встречать известие о смерти чужих вам людей. — Мне очень жаль. Значит, вы тоже здорово рисковали. Как я могу отблагодарить вас?
— Ваш отец уже сделал это.
— Вы получили свой остров?
— Я получил свой остров.
Пауза затягивалась; Эмили мучительно подыскивала новую тему и наконец произнесла: — Не понимаю, почему они стреляли в меня. Наверняка на это была санкция императора… но почему? Ведь не только я знала, кто он такой…
«Они все-таки подчистили ей память! — догадался Роберт. — Конечно, с согласия ее отца, совсем чуть-чуть и не на физическом уровне. Но она уже не знает, зачем Ричард ведет войну — потому что она как раз из тех, что побегут спасать человечество и поднимать шум, выясняя, почему такое мощное оружие в руках земной пропаганды не используется.»
— Ричард не любит проигрывать, — сказал он вслух.
— Да, наверное… За все эти годы он стал настоящим чудовищем. Вам ведь тоже велели молчать о нем, верно? Мне они объяснили, что если я проболтаюсь, это только подорвет престиж Клайренсов, но не поможет остановить войну: ведь главным ее виновником является агрессивно настроенная имперская знать.
Роберт сделал неопределенный жест. Он не мог сказать правду и не любил лгать.
— Но что это мы все об этой проклятой Империи, — спохватилась Эмили. — Расскажите лучше, как ваши дела.
— Лучше, чем когда-либо, если вас это действительно интересует. Я, наконец, обрел свободу, покой и комфорт. Знаете, я даже получил страховку за «Крейсер». Правда, все проценты с моего капитала идут на уплату налогов… ну да ведь я не жажду расширения своего «дела».
— А скажите, Роберт, — Эмили лукаво улыбнулась, — вы по-прежнему меня ненавидите?
— Ну что вы. Конечно, нет. Ведь благодаря вам я получил все, что хотел. Сытый хищник не опасен, вы знаете.
— Так вы все-таки считаете себя хищником?
— Знаете, еще в университете меня как-то назвали одиноким волком. Мне это понравилось. Хотя, вообще-то, в живой природе волк-одиночка — это аномалия.
Эмили почувствовала, что сейчас самое время задать интересовавший ее вопрос.
— Роберт, я хочу вас спросить… Только, пожалуйста, не поймите меня превратно!
— Постараюсь, — усмехнулся пилот.
— Нет, вы не смейтесь… Вот мы с вами побывали в стольких передрягах. Были полностью отрезаны от цивилизации. Не раз казалось, что мы вообще никогда не вернемся в нормальный мир… не было даже уверенности, что мы доживем до следующего дня. И за все это время… вы ни разу не посмотрели на меня, как на женщину. Нет, вы только поймите меня правильно! Я не говорю, что это плохо. Вы вели себя, как настоящий джентльмен, и все такое. Но вы даже предпочитали называть меня «мисс Клайренс», а не «Эмили». Конечно, разница в нашем социальном статусе… но вы отнюдь не из тех, кто робеет перед дочкой миллиардера, тем более что дело происходило не в Нью-Йорке, а в джунглях диких планет. В общем, мне показалось, что это… не совсем обычно…
— Вы могли бы заметить, что я вообще не совсем обычный человек, — сказал Роберт несколько раздраженным тоном. — Я — разумное существо, а не похотливое животное и не сентиментальный придурок. Я никогда не верил в сказки про принцессу и свинопаса… и, кроме того, у вас есть жених.
— Это династический брак, — пожала плечами Эмили. — Мы с Фредриком едва знакомы. Правда, компьютер выдал нам коэффициент совместимости 0,71.
— Это много?