- Это довольно распространенное имя, в чешском варианте оно звучит, как Мешко.
Елена рассмеялась, утыкаясь взлохмаченной головой в его обнаженную грудь.
- Да, многих так зовут!
- Вы когда-нибудь слышали о Хуньяди?
- Яноше?- наморщила лоб Елена, и когда собеседник согласно кивнул головой, озадаченно добавила.- Это какой-то былинный герой. Я слышала в придорожной корчме песню о том как он, когда-то победил турок, и с тех пор о нем звонят в полдень колокола во всех храмах Европы.
Матиаш громко рассмеялся, прижав её к себе.
- Нет, при всех своих достоинствах и недостатках мой отец - реальное лицо. Иначе, откуда бы появились мы с братом?
- Хуньяди - ваш отец?- изумлению Елены не было предела. - О вашем отце поют песни?
- Представьте себе! Его жизнь весьма интересна и поучительна, и во многом благодаря его усилиям мы сейчас свободное государство, а не провинция Османской империи.
- И каково это - иметь отца-героя?
Он заинтересованно глянул на любовницу и чуть усмехнулся.
- Конечно, его слава военачальника и легендарного героя налагает на меня определенную ответственность. Многое из того, что мне хотелось бы сделать, я не делаю, потому что окружающие могут сказать, что мой отец этого бы не одобрил. Но мы - разные люди. Первый Хуньяди был блестящим полководцем, и война занимала все его помыслы.
- А чем полны ваши помыслы? - её пальцы ласково скользнули по заросшей черным волосом груди.
Матиаш поймал её руку и нежно поцеловал.
- Конечно, приходится воевать, но моей душе ближе пение муз, чем звуки боя. Я поклонник всего самого утонченного – музыки, живописи, литературы, и, разумеется, красоты во всех её проявлениях. Мне нравится философия, но я не чужд и алхимии с астрологией. Только времени, чтобы отдаться этим пристрастиям, до обидного не хватает.
- Служба королю?
- Королевству,- счел нужным поправить собеседник,- эти десять дней, пожалуй, единственные за последний год, когда я отдыхаю от государственных дел. И надо же - такой волшебный подарок судьбы!
И любовники вновь заключили друг друга в объятия.
- В любви ты искренняя, свободная и беспечная. Как мои любимые амазонки,- прошептал он ей на ухо,- ими правила царица Ипполита. Когда я читал Геродота, то представлял её именно такой, как ты. Непокорная копна шелковых черных кудрей, сверкающие лукавые глаза и победная усмешка на зовущих к поцелуям губах. И ещё - она ловко сидит в седле, и не спешит опускать перед заинтересованным мужским взглядом свою юбку, настолько презирает лиц противоположного пола.
Елена счастливо рассмеялась.
- Зато потом она настолько теряет от любви голову, что это не к лицу суровой царице.
- Только так и должно быть! Женщина - только тогда женщина, когда рядом с ней влюбленный мужчина.
Она ласково погладила склонившееся над ней лицо.
- А Геродот писал о возлюбленном Ипполиты?
Матиаш со смехом откинулся на подушки.
- О, там много чего есть о женщинах-воительницах! Они когда-то скакали на диких лошадях по степям прародины всех мадьяр. Я родился и вырос в горах Трансильвании, а там, среди простого люда до сих пор ходят легенды о гуннах.
Елена очарованно слушала этот тихий и непривычно мечтательный голос. Его звуки приводили её в состояние блаженного оцепенения.
- Кто такие гунны, любовь моя?
- Это было в незапамятные времена - согласно древнейшим хроникам, тысячу лет назад. В Европу с востока вторгся бесстрашный восточный деспот Аттила с многочисленным войском гуннов. Он напал на римскую империю, долго воевал, и по одному из договоров с Римом к нему отошли земли южнее Дуная, где осела часть его войска. Согласно легенде, это и были наши предки. А знаешь, как погиб Аттила?
- Как?- женщина почувствовала, как на неё мягкими волнами наплывает сон.
- Его убила юная и красивая наложница в первую ночь любви. Её звали Ильдико, и она, наверное, то же была из племени амазонок, не желающих покоряться мужчинам. Может, и правда, что нашими предками были свирепые гунны, потому что иногда мне снятся бескрайние степи с каменными странными идолами. Колышется ковыль и стелется под конскими копытами пожухлая трава, выжженная слишком жарким для Европы солнцем….