После того, как брат и сестра удалились восвояси, Генрих тяжело вздохнул:
- Елена - единственная из всех моих фавориток (кроме тебя, дорогая) умела вести себя достойно. Никогда ничего не требовала, не дерзила маркграфине, не клянчила деньги и земли для своей родни….
Хеленка прикусила губу. Сердце тревожно стукнуло. Оговорить Еленку? А вдруг неудовлетворенное желание наоборот сделает девчонку ещё привлекательнее для Генриха?
- Вы не знаете, что сейчас в её голове, - осторожно заметила она,- храните в памяти страстно влюбленную юную девочку, которая голой карабкалась к вам в спальню по отвесным стенам, но какова она теперь? Может, вам стоит встретиться ещё раз…, в другой обстановке!
Генрих ласково привлек её к себе, обхватив руками выпуклый живот.
- Я поражаюсь тебе, мой свет,- поцеловал он любовницу,- если бы не был уверен в твоих чувствах, то обвинил в равнодушии. Неужели ты не ревнуешь?
Всё повторялось сначала - проклятие какое-то на её голову! Точно те же вопросы ей когда-то задавал Збирайда, собираясь на свидания со своими любовницами.
- Есть немного,- с натянутой улыбкой ответила она на поцелуй.
Генрих рассмеялся, настроение у него повысилось. Они ещё немного поговорили о различных делах, но к семье Збирайды больше не возвращались.
Зато вечером, не дождавшись Генриха, Хеленка настолько испугалась, что, не справившись с ревностью и страхом, написала письмо Збирайде - первое и последнее в их сложных отношениях.
Генрих категорически запретил ей даже вспоминать о бароне, но, тем не менее, они не выпускали друг друга из виду. Немало этому способствовал Вацлав. Все ещё бодрый старик по-прежнему занимался делами, как Лукаши, так и Збирайдов. Когда она вновь забеременела, холоп барона доставил на кухню бочонок с мочеными яблоками - их удивительно хорошо умели готовить в замке Збирайды.
- Пан Ирджих велел передать для пани Хеленки,- пояснил парень,- сказал, что она их всегда любила, и в её положении, наверняка, хочется кислого.
Тогда Хеленка только улыбнулась. Ирджичек, Ирджичек… Сначала чуть не убил, теперь задабривает. Вот не был он ей чужим, не был и всё!
И теперь изнывающая от ревнивых подозрений фаворитка мастерски коварно описывала события почти двухгодичной давности, закончившиеся беременностью Елены и уверяла Збирайду, что его крестница вновь желает спутаться с маркграфом и покрыть его седую голову позором. Хеленка знала бывшего хозяина и хорошо представляла, как он отреагирует на это сообщение.
Наутро отряд Карела двинулся по направлению к Черному лесу, не подозревая, что опережая их неторопливо цокающих по накатанной дороге лошадей, к барону скачет гонец с письмом от бывшей экономки.
А между тем, маркграфа в тот день задержал архиепископ, которого маркграфиня достала жалобами на невнимательность мужа. И раздраженно выслушивая нотации священника, а потом исполняя наложенную епитимью (двести раз «Ave»), Генрих был весьма далек от мыслей о баронессе фон Валленберг.
Когда на следующий день, Генриха навестил любовницу, та встретила его приветливой улыбкой.
- Ну, и как вам Елена?- затаив дыхание от тревожного волнения, полюбопытствовала она.
Генрих возился с Куни, показывая ей пальцами козу, и улыбался в ответ на безудержный смех малышки.
- Куни будет гораздо красивее Стефании,- убежденно заявил маркграф, с обожанием всматриваясь в черты лица дочери. - В конце концов, я все-таки более приятен на вид, чем Збирайда?
. Кто бы с ним спорил, но только не мать Куни!
- Несомненно! - согласилась Хеленка, гадая уж не переводит ли он разговор на другое, чтобы избежать её навязчивых вопросов?
Но маркграф, оказывается, просто собирался с мыслями.
- Что же касается Елены…, ты была права, дорогая! Нельзя повернуть время вспять. Меня тогда покорила её отчаянная страсть, искренность и открытость. Вряд ли она это сохранила после брака с трирцем!
Хеленка облегченно перевела дыхание. Генрих искоса на неё взглянул.
- А ты ведь ревновала, душа моя, – убежденно заявил он,- тогда зачем подталкивала к сопернице?