Как назло, мальчишка, очевидно, решил, будто я вообще не умею забрасывать, и начал меня инструктировать, да так подробно, что у меня кулаки сжались. Все же я его выслушал. Делаю заброс — все, кажется, в порядке. Но оказывается, пока он давал мне «урок» по технике заброса, рыбы куда-то исчезли. И только один хариус, видимо, наиболее любопытный, стоял около небольшого камня на дне водоема. Муха быстро плыла в его направлении, сердце у меня тревожно сжималось. Сейчас… сейчас стремительный бросок, резкая поклевка, подсечка — и первый хариус будет трепетать в корзине с мокрой травой. Муха, гонимая течением, подплыла к самому носу рыбы, скользнула по ее спине и поплыла дальше. Стоя на краю водоема, я десятки раз закидывал леску, но всякий раз упрямец отказывался взять наживу. Мы решили, что этот экземпляр или страдает заболеванием желудка, или слишком уж церемонный.
Мой проводник, посидев со мной час-полтора, сладко зевнул и, сказав, что ему нужно идти домой «пособить маме полить в огороде», исчез. Оставшись один, я еще несколько раз испытал терпение — свое и рыбы, — пока хариус, которому, должно быть, надоело дразнить меня, не скрылся под корнями в глубине омута. Долго я ломал голову над вопросом: почему рыба не берет муху?
Вдруг что-то больно ужалило меня в шею. Судорожно схватив рукой место укуса, я поймал небольшого овода. Безжалостно оторвал ему голову и бросил его в воду, бесцельно провожая взглядом. Овод проплыл уже метров десять и казался маленьким пятнышком, как вдруг я услышал плеск и большой круг разошелся по воде. Овода не было. Повторить опыт! Беру муху и бросаю ее в воду. И опять почти в том же месте разошлись круги, блеснула серебристая чешуя крупной рыбы. Значит, мухи съедобны и рыба хватает их жадно! Так в чем же причина неудачи?
Отцепив грузило и поплавок, насаживаю большую муху на крючок и пускаю ее плавом. Не клюет.
Жара становилась нестерпимой, клева не было; начинало сосать под ложечкой. Ныла рука, утомленная частыми забросами удочки. Терпению приходил конец. Спустившись вниз к ручью, умылся до пояса, зачерпнул в котелок чистой воды (в тот самый котелок, где должна была вариться жирная уха), расположился на краю обрыва, начал подкрепляться. Подкрепившись, я почувствовал усталость, накопившуюся за целое утро. Положил голову на телогрейку и, вероятно, уснул, так как пришел в себя от ударов в лицо тяжелых капель. Капли сбегали за ворот. Это было неприятно. Небо закрыла черная туча, лил дружный дождь. Над головой полоснула ослепительная молния, прокатился мощный раскат грома.
Первой мыслью было — бежать в деревню, но, взглянув на взрябленную брызгами дождя воду, я вдруг увидел, как по ней расходится большой круг. «А не попробовать ли?» — Делаю заброс — и не успело насекомое коснуться поверхности, пенящейся пузырями, как из глубины вылетела рыба и, буквально на лету поймав муху, подсеклась на крючке. Я дернул на себя удилище с такой силой, будто на крючке висел пудовый сом. Леса с визгом устремилась вверх, рыба оторвалась от крючка и, взлетев высоко в воздух, упала в кусты. Бросаюсь туда. После коротких поисков нахожу в мокрой траве небольшую серебристую рыбку, беспомощно бьющую хвостом по земле. Как реликвию бережно укладываю добычу в корзину. «Добыча» была чуть побольше указательного пальца.
Но вот муха насажена снова. Заброс. Поклевка. На этот раз уже более осторожно вывожу крупного хариуса.
Дождь льет как из ведра, в нескольких шагах едва различаешь предметы. Поклевку чувствуешь по характерному рывку, передающемуся от удилища на руку. Молнии прорезают небо, гремит гром. Одежда промокла до нитки, но я ничего не замечаю.
Клюет!
Этого достаточно, чтобы забыть обо всем. Сейчас никакая сила не сможет заставить меня уйти от речки.
Но вот дождь стих, небо быстро очистилось, выглянуло солнце.
И клев почему-то сразу прекратился. Я ждал новых поклевок, но безуспешно.
За время грозы мне удалось выудить пятнадцать довольно крупных рыб.
Обдумывая причину жадного клева во время дождя, прихожу к выводу, что хариус, по-видимому, очень осторожная рыба. Увидев на берегу рыболова, она перестает хватать «подозрительных» насекомых. А в дождь, когда поверхность воды рябит от падающих капель, рыба не может увидеть берега; к тому же с каплями дождя в воду часто падают насекомые.
Решив проверить свою догадку, спускаюсь к другому омуту. На берегу не показываюсь. Леску закидываю осторожно из-за кустов. И почти сейчас же чувствую резкий рывок. Еще один красавец отправляется в корзину.
Секрет рыбы разгадан.
Когда вечером перед отъездом домой я показал приятелю свой улов, он улыбнулся, взвесил на руке корзину и сказал:
— Ну, вот видишь, сегодня не помешал тебе северный ветер?
Жалею, что домой пришлось ехать уже в темноте. Ехать с хорошим уловом это не то, что пробираться домой «задами», с пустой корзиной, прикрытой для «маскировки» травой, чтобы только не встретиться со знакомыми и не услышать обидного вопроса: «Ну, как улов?»
Но сейчас этот вопрос казался вполне уместным, и в скромном ответе: «Ничего, клевало», — звучал бы огромный, скрытый смысл, понятный только неугомонному племени рыболовов.
В. Рачков
НЕУДАЧА
Машина, груженная йодобромной водой, возвращалась из санатория Усть-Качка в город. Перед глазами пробегали веселые перелески, позолоченные желтыми лучами сентябрьского солнца. Стояли на редкость погожие дни «бабьего лета». Казалось, что лето не хочет уступить место суровой, дождливой уральской осени. За машиной поднимались клубы сухой пыли. Вдруг мотор начал чихать, шофер резко затормозил, вышел из кабины, поднял капот и стал внимательно изучать причину «заболевания» мотора. Я вышел вслед за ним. Осмотревшись, я увидел с левой стороны тракта сквозь ветви деревьев сверкающее зеркало пруда.
«А не попробовать ли?» Рука машинально тянется к карману, где лежит коробка с Сатурном и мормышками.
— Долго ли машину исправлять будем?