- И дело это законом запрещённое, - напомнил я.
- Тьфу на него! - отозвался он. - Ну, если закончили, то пошли?
- Давай я стволы почищу, - предложил я. - Как говорится, любишь кататься…
- Не надо, Валера! Я сам! Не хватало ещё, чтобы мой гость чисткой занимался.
Мы вышли на свежий воздух, закурили.
Лопаткин сказал:
- Когда-то давно, несмотря на разницу в возрасте, мы с тобой дружили. Теперь, спустя много лет, по воле Господа нас свела судьба в ночном лесу. Я думаю, что неспроста это.
- Наверняка. В случайности я тоже мало верю, - согласился я. - Но они бывают.
- Бывают, - кивнул он. - Знаешь, Валерка, почему я не боюсь с тобой откровенничать, хотя, по сути, ты мне чужой человек, а тем более мент, хоть и на пенсии?
- Не знаю, - признался я, пожав плечами.
- Потому что я достоверно знаю: ты меня никогда не заложишь. Как в школьные годы не заложил, хотя мог бы, так и теперь.
- Когда это «не заложил, хотя мог бы»? Что-то я не припомню, - напрягся я.
Мелькнуло в голове, что Лопаткин, наверное, имеет в виду ту встречу в дебрях парка около «Вторчермета», когда он дал мне выстрелить из нагана, о чём я упоминал уже выше.
- Как не припомнишь? - удивился он. - Ты же был единственным, кто видел, как я у Кольки Николаева карабин отобрал.
- У какого Кольки Николаева?
- Из параллельного класса «А». У того, который солдата играл.
- Какого солдата?
- Да ты вспомни, блин! Десятый «А» долгое время показывал сценку из спектакля «Человек с ружьем»! В ней Колька солдата играл. Ему военрук для этой роли из школьной оружейки учебный карабин выдавал. Ну, вспомнил? - с досадой в голосе спросил Лопаткин.
Да, я хорошо помнил парня в длиннополой серой солдатской шинели и в большой лохматой папахе. Возможно, это и был тот самый Колька Николаев: за давностью лет уже запамятовал. И короткий кавалерийский карабин с просверленной дырой в казенной части ствола, как же мне забыть! Многие пацаны, и я в числе первых, белой завистью Николаеву завидовали, который до начала сценки полчаса по школе с этим карабином дрягался и полтора часа после: его никто из учителей по времени не контролировал. При этом подержать в руках оружие Колька мало кому давал, как не просили. Мне, сыну учительницы, давал два раза.
С этой сценкой десятый «А» действительно долго носился, как дурень с писаной торбой. На всех школьных праздничных мероприятиях обязательно мерзел солдат Николаев с карабином военрука, пока его у Кольки кто-то не отнял. Дело было так: Колька шёл из школы во Дворец культуры (расстояние между ними было метров триста), чтобы показать там своё актерское мастерство на каком-то празднике. Шёл почему-то один, хотя обычно ходил с девчонками или с тем же военруком. К нему на мопеде подъехал парень с чёрным чулком на голове, треснул Кольке по рукам палкой, чтоб тот за оружие не цеплялся, выдернул карабин и поминай, как звали. Парня не нашли, а сценка из спектакля сошла на нет: её показали ещё пару раз, но солдат Колька там был уже с деревянным ружьём, а это не тот эффект.
Об этой истории знала вся школа. С какой стати Мишка решил, что я был единственным, кто видел, как он у Кольки Николаева карабин отобрал – непонятно…
Но на всякий случай я ответил ему так, нейтрально:
- Ну, вспомнил. И чего-о-о?
- Чего-чего! Ты же на автобусной остановке стоял и меня видел. Я же не слепой! Я ещё тогда подумал: «Во влип! На учительского сынка напоролся! Теперь ни сегодня-завтра накроют!»
- Ну да-а-а... - по-прежнему сохраняя нейтралитет, сказал я, не зная, что на это сказать: то ли то, что Мишка действительно слепой, то ли то, что он обознался, то ли то, что это я, наоборот, слепой и его не видал, то ли то, что меня вообще в то время на автобусной остановке не было, то ли то, что я этого не помню. Если Колька Николаев одноклассника не узнал, будучи с ним с глазу на глаз, то как бы я смог его узнать, находясь на расстоянии? Вопросов было больше, чем ответов, хотя, стоп! Как будто что-то вспомнилось, словно в тумане всплыло…
Да, да! Видел я парня на мопеде с чёрным капроновым чулком на голове. Он проехал мимо меня и свернул в лабиринт чёрных коммунальных сараев. Но я тогда не на остановке стоял, а только-только к ней подходил и карабина в руках у парня не видел, однако я решил Михаила не разочаровывать и уже уверенно добавил:
- Ну, было такое дело.
- Вот! - обрадовался Лопаткин,- Я несколько дней дрожал, что за мной придут, но когда ты меня ментам не сдал, я тебя сильно зауважал. Да! Потом этот мосинский карабин 1938 года, поскольку он для стрельбы был не пригодным, макет, одним словом, я обменял одному чудаку на наган бельгийского производства с двадцатью патронами. Это была машинка для меня в то время! С двадцати шагов я в банку консервную попадал, но вот с патронами была проблема. И дядя Ваня в то время уже куда-то пропал. А тут обрез мелкокалиберный подвернулся, патронов – море. И я махнулся с Витькой Спиридоновым. Он в ту пору уже короткоствольники собирал. У него уже и люгер, и тэтэшник были. Кстати, шлепнули Спиридона в 90-х годах...