Я в который раз пересказала нашу историю, про себя удивляясь, почему парень никак не может запомнить, какого цвета был мой «Фольксваген».
Все-таки Женька соображала лучше меня, она поднялась с дивана, наклонилась к парню и сурово спросила:
– Что ж это водкой-то от тебя за версту несет?
Молодой человек сделал попытку покраснеть, прикрыл рот рукой, бормоча:
– Пардон.
В конце концов с нашей помощью он составил необходимую бумагу, я написала «с моих слов записано верно» и поставила залихватскую подпись, а парень в знак признательности предложил нам выпить, пояснив, что стресс надо снимать, а ничто не снимет его лучше нашего национального напитка, и выставил на стол поллитровку.
Мы с Женькой, переглянувшись, дружно потянулись за стаканами, решив, что с нашим стрессом действительно надо что-то делать, и выпили.
Сашка оказался на редкость милым парнем, утешал нас как мог и просил особо не переживать, потому что машину вряд ли найдут. Это утверждение у меня сомнений не вызвало, и я согласно кивала.
Бутылка опустела, а наш стресс куда-то испарился. Беседа меня увлекла, правда, ее несколько раз прерывали, в кабинет время от времени кто-то заглядывал, особенно настойчивой была дама с девочкой лет одиннадцати, у которой украли фотоаппарат. Сашка вежливо просил подождать, и наша беседа возобновлялась, но водка все-таки кончилась, и Сашка загрустил.
– Придется работать, – сказал он обреченно и повел нас на первый этаж к дежурному, который долго записывал что-то каллиграфическим почерком в толстом журнале.
За это время Сашка успел уснуть, устроившись на скамейке рядом с мужчиной монгольского типа, на коленях которого стоял большой лоток с разноцветными безделушками. Мужчину задержали на Невском, по-русски он говорил плохо, милиционеры с ним намучились и в конце концов незаметно смылись, а он продолжал сидеть, точно памятник Чингис хану, с прямой спиной, затуманенным взглядом и Сашкиной головой на плече.
Я расписалась, и дежурный сказал, что мы свободны. Женька из вредности спросила, отыщут ли машину, и дядька нараспев ответил:
– Всякое бывает. – И громко кашлянул, косясь на Сашку. Но тому чей-то кашель был как слону дробина.
Мы простились и совсем уже собрались покинуть отделение, успевшее стать родным, но Женька вдруг замерла перед дверью и сказала:
– Надо его в кабинет перетащить. – И я с ней согласилась.
Мы вернулись, подхватили Сашку под руки, буркнув Чингисхану «извините», а он в ответ что-то залопотал, должно быть, Сашка ему тоже понравился и он не хотел с ним расставаться. Но мы рассудили иначе и по узкой лестнице потащили Сашку на второй этаж. Возле семнадцатого кабинета народ уже не толпился, лишь настырная дама с ребенком продолжала сидеть у стены, гневно сверкая глазами.
– Он что, пьян? – спросила она, повышая голос.
– Да вы что? – возмутилась Женька. – Парень тяжело ранен, доктора ждем.
– Так он сегодня принимать не будет?
– Вам лучше в четырнадцатый кабинет зайти.
– Там нет никого.
– Тогда в пятнадцатый.
Мы устроили Сашку на диване, вымыли стаканы и стряхнули со стола крошки печенья. Больше родной милиции помочь нам было нечем, и мы покинули отделение с чувством выполненного долга.
На улице вновь накрапывал дождь, переулок, где находилось отделение, узкий, грязный, забитый машинами, выглядел уныло, и я затосковала. Дождь расходился, а зонт остался в машине, и мы, достигнув первой же подворотни, закурили, глядя на облезлого кота, устроившегося по соседству.
– Ну хоть водки выпили, – заметила Женька-оптимистка.
– Ага, – кивнула я, – с хорошим человеком познакомились. Надо бы его на ключ запереть, вдруг начальство хватится? А ключ оставить дежурному.
– Может, вернемся? – предложила Женька, на мгновение высунувшись из подворотни, но тут же юркнула назад. – Вот черт, что за погода…
– Нормальная питерская погода, – вздохнула я и перешла к насущному: – Ты лучше скажи, что делать?
– А чего тут сделаешь? Дождемся, когда дождь стихнет, и на Московский вокзал.
– А как же моя машина?
– Машина, я думаю, в хороших руках, и беспокоиться о ней дело зряшное.
– Не найдут? – вздохнула я.
– Сашка способен найти только бутылку, и то при условии, что она под столом стоит. Анфиса, отнесись к происшедшему философски, ты же автор детективных произведений, вот тебе сюжет из жизни.
– Барахло жалко, – заметила я, и Женька согласно кивнула:
– Жалко.
Мы присели на корточки и опять закурили, Женька обнаружила в сумке бутерброды, и мы поужинали, угостив кота, который сразу же подобрел и позволил себя погладить.
Дождь шел не переставая, стемнело, мы так успели привыкнуть к подворотне, что покидать ее не хотелось.
– Хорошо хоть документы и бабки в сумке, а ты хотела их в чемодан засунуть, – заметила подружка.
– В чемодане безопаснее, – вяло возразила я, – сумку потерять можно.
– Ага. Ну что, потопали на вокзал? – предложила Женька, поднимаясь. Дождь наконец-то стих, и этим обстоятельством следовало воспользоваться. Не успели мы покинуть подворотню, как услышали знакомый голос:
– Девчонки! – Обернулись и увидели Сашку, который весело шлепал по лужам. – Вы чего здесь, от дождя прячетесь?
– Прячемся. Зонты в машине остались.
– А я свой где-то потерял… Куда намылились? – поинтересовался он.
– На вокзал, конечно.
– Ага… Пожили бы пару деньков, вдруг повезет и тачка отыщется. Остановиться есть где? А то ко мне можно. Тут недалеко, на Короленко, живу в коммуналке, но как-нибудь разместимся.
– Ничего вы не найдете, – неожиданно зло заявила Женька, разглядывая помятую физиономию Сашки.
– В принципе можно, – вяло возразил он, – но это не к нам надо, а к братишкам, однако стоить будет штуку баксов, никак не меньше.
– А где их взять? – рассвирепела Женька, Сашка пожал плечами и миролюбиво предложил:
– Здесь в трех шагах кафешка дешевая, посидим, согреемся и в спокойной обстановке все решим. Поезда на Москву каждые два часа отправляются, так что уехать всегда успеете. Потопали?
– Потопали, – согласно кивнули мы и зашагали по узкому тротуару.
Но нашему намерению культурно провести досуг не суждено было сбыться. Не успели мы пройти и сотню метров, как из-за угла дома вывернул мужчина в ветровке, задел плечом идущего с краю Сашку, извинился и торопливо зашагал прочь. Казалось бы, пустяковый инцидент исчерпал себя на этом, но Сашка вдруг повел себя неадекватно: замер посреди тротуара, морща лоб, обернулся, и мы обернулись вслед за ним. Парень в ветровке к тому моменту испарился, наверное, исчез в ближайшей подворотне. Сашка продолжал стоять на месте, тараща глаза, а мы недоумевали, отчего его так разбирает.
– Вот что, – заявил он, – вы идите, а я вас догоню.
– Куда идти? – не поняла Женька.
– Прямо. Кафешка вон там, вывеску видите? Я мигом. – И Сашка бросился в подворотню, куда, должно быть, свернул парень.
– Ну и что? – спросила Женька, хмуро глядя на меня.
– Откуда я знаю? Может, он в туалет захотел?
– Может, – пожала плечами подружка. – Идем, что ли?
Но вместо того чтобы отправиться в кафе, мы продолжали стоять на месте.
Прошло минут пять, так что, если Сашка покинул нас по нужде, пора ему было бы вернуться. Выходило: либо нужда у него большая, либо вовсе не за тем он в подворотню бросился. А зачем тогда? Мы переглянулись и, резво потрусили в том направлении и через минуту опасливо заглядывали в эту самую подворотню. Ничего особенного. Нормальная подворотня в лучших питерских традициях, мрачная, пахнущая туалетом. Дальше – двор-колодец с еще одной подворотней, скорее всего двор был проходным. В подворотне горела подслеповатая лампочка.
– Сашка, – громко позвала Женька, и он немедленно откликнулся:
– Здесь я. – И вскоре предстал нашим очам, почему-то пошатываясь и держась за голову. То, что Сашку мотало, меня не удивило, и голова у него вполне могла трещать, потому что было с чего, но тут он приблизился, и мы дружно ахнули: из-под Сашкиной ладони на лоб стекал кровавый ручеек.