— Бывал я в этих краях, но что здесь склад находится, даже не подозревал.
— Замаскирован потому что.
Нагнувшись, Алексей крикнул в щель под створкой:
— Петров, это Ветров, свои — не стреляй.
— Слышу.
Алексей пролез под створку и стал тянуть цепь. Когда створка ворот поднялась, Алексей и Сергей проникли внутрь и перенесли раненого на подводу. Петров был в сознании, но слаб.
— Сергей, я буду здесь неотлучно. Если что забрать надо, то лучше ночью, со стороны деревни незаметно будет.
— Понял. Так я поехал?
— Давай.
Телега, подпрыгивая на кочках, стронулась с места. Секунду-другую помедлив, Алексей догнал её.
— Товарищ Петров, дальше-то мне как?
— Передам потом.
Алексей проводил подводу взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом вернулся на склад, приспустил створку ворот, оставив узкую щель, чтобы не так темно было. Улёгся на матрас, где до того лежал Петров.
Из головы не выходил убитый им Семен. Вот ведь, служили вместе, ели, спали. А теперь он его застрелил. С одной стороны — предатель, дезертир, не жалко его. А с другой — на душе муторно. Ведь свой же, советский человек был, что его толкнуло на измену? Чужая душа — потёмки.
И ещё один момент оставался непонятным. Семён перешёл на службу к немцам, увидев его, за винтовку схватился. Тогда почему он немцам склад не сдал? Или хотел понемногу вещи и продукты со склада тянуть и селянам продавать? Непонятно. Да теперь и не узнать наверняка никогда, Семен мёртв. Смерть бесславная, теперь звери обглодают его кости, и родители не узнают, где и как погиб их сын.
Алексей решил не говорить командованию о смерти предателя, пусть уж лучше числится без вести пропавшим. Мать-то здесь при чём, каково ей жить, зная, что сын изменник, ловить на себе осуждающие взгляды соседей?
Незаметно для себя он уснул.
Три дня ничего не происходило. Он отоспался, вволю наелся. Правда, консервы голод утоляли, но не давали того удовлетворения, которое он ощутил в доме старосты после домашнего супчика с деревенским хлебом.
Прошёл ещё день, два; прошла неделя. Алексей уже начал волноваться. Может быть, Сергея, полицая, убили, и он не добрался до старосты?
И только на восьмые сутки, уже в сумерках, он заметил движение. Залёг прямо под створкой ворот, приготовил автомат.
Был слышен скрип тележных колёс, негромкий разговор. Потом растерянный голос Сергея:
— Где-то тут они были, склады.
В ответ — весёлый голос:
— Ты не пьяный был? В открытом поле заблудились?
Тут уже Алексей не выдержал.
— Стой, кто идёт? Стрелять буду! — строго по уставу предупредил Алексей.
— Свои! Это я, Сергей! Не стреляй!
— Подойди один.
Из темноты на голос Алексея подошёл полицай. Алексей всмотрелся:
— Ты? Как добрались?
— Нормально. Раненого твоего фельдшер лечит, пулю достали. Долго не приезжали — немцы лютовали, патрули были на каждом перекрёстке и на мосту. Вроде поутихло всё. Я с подводами.
— Грузитесь.
По меркам военного времени и немецкой оккупации обоз был большим, не меньше десяти подвод. Одно плохо: лошадь не могла тянуть по грунту телегу с грузом более трёхсот килограммов.
Приготовившись к ночной погрузке, партизаны заготовили факелы.
— Что будете брать?
— Продукты. С ними хуже всего, в некоторых отрядах голодают.
Алексей за цепь поднял створку:
— Заводите первую подводу — задом наперёд.
Два партизана запалили факелы, освещая путь.
Алексей показал, где лежат продукты.
Грузили сухари в бумажных мешках, консервы, рис и гречку в холщовых мешках. Первую подводу загрузили в считаные минуты.
— Выезжай!
Центральный проход, ведущий от ворот, был узким, двум телегам не разъехаться, и потому приходилось грузить подводы по очереди.
К Алексею подошёл партизан:
— Слышь, друг! На складе сапог не найдётся? А то у меня с обувью совсем худо!
Алексей посмотрел на ноги партизана — тот был обут в полуразвалившиеся ботинки, подошва которых была подвязана бечёвкой.
— Бери факел, идём со мной. Будет тебе обувка.
Пока грузили очередную телегу, Алексей подобрал партизану по ноге сапоги, дал две пары байковых портянок да ещё телогрейку: на партизане был лишь кургузый пиджачок, а впереди — осень и зима.
Партизан был рад обновкам — попробуй походи по лесу в развалившейся обуви, когда идут дожди. Босой воин — не вояка.
За пару часов все телеги были загружены.
Когда партизаны увидели на полках склада большое количество разного добра, у них загорелись глаза. Забрать бы всё, только как вывезти?