Выбрать главу

— Такое наращивание мускулов под силу млекопитающим, но не рептилиям, — продолжаю я. — Мы способны резко изменять свою мышечную массу. Когда доминантный самец гориллы получает больше корма, у него повышается тестостерон и растут мышцы и статус в группе… — Я спохватываюсь: — Не хочется вас утомлять.

Гленн мотает голой.

— Что вы, профессор, прошу, продолжайте. Это очень увлекательно.

— Так вот, фенотип — это, в сущности, определяющий нас код ДНК. Пластичность — это его изменчивость. Например, китайские дети вырастают гораздо выше своих родителей, но при этом их ДНК не меняется — в ней уже есть встроенный код, позволяющий адаптироваться к увеличению содержания белка в пище, размера матки и так далее. Или другой пример — ожирение. Мы эволюционировали в среде с ограниченным количеством калорий, поэтому теперь, если не быть настороже, масса нашего тела может утроиться. Вот вам оборотная сторона фенотипической пластичности.

— Выходит, вы ищете здесь животных, способных изменять свое телосложение?

— Да. В основном меня занимают «экс-фибии».

Я ухмыльнулся, сотню раз повторял студентам эту шутку про «бывших», всегда вызывая у них нужную реакцию — недоумение и интерес. Но эти двое смотрят на меня непонимающе.

— Это еще кто? — спрашивает Гленн.

— «Экс-фибии», или, если быть точным, головастики, — спешу я с разъяснением. — Особенно любопытны головастики древесной лягушки. Если в пруду их разводится слишком много, с некоторыми начинают происходить перемены: увеличиваются челюсти и хвост, и из травоядных существ они превращаются в плотоядных каннибалов — маленьких пираний, пожирающих других головастиков. При последующем снижении численности их челюсти и хвосты опять уменьшаются, и они снова становятся прежними счастливыми головастиками, ждущими превращения в лягушек.

Гленну требуется время, чтобы осознать услышанное.

— Интересно. Я понял, экс-лягушки. Их вы и ищете?

— Не совсем. Я изучаю создающую их среду. Не думаю, что это поведение свойственно только головастикам. Оно возможно и на уровне микроорганизмов, и в масштабе человека.

Гленн приподнимает бровь.

— Человека?

— Да. Пример этого, когда в утробе матери один плод забирает питательные вещества у другого, что ведет к разному весу при рождении. Или в случае с «исчезнувшим близнецом»: чуть ли не каждая десятая беременность — это близнецы, но один плод часто поглощает другой. Кто в этом повинен — мать? Или злой близнец? Который, получается, всегда побеждает.

В замкнутой среде, вроде пруда, один организм начинает спонтанно контролировать популяцию, после чего возвращается к нормальному размеру. При достижении популяцией определенного размера появляются сверхищники — доминантные звери на вершине пищевой цепочки: хоть крысы-каннибалы, хоть пауки или даже компьютерные программы.

— Овца, оборачивающаяся волком? — спрашивает Гленн.

Я недолго размышляю.

— Возможно. Хотя у одомашненных животных такое поведение заметить сложнее. Уж слишком они одинаковые в результате целенаправленного отбора. Но у одичавших домашних животных, например у свиней, наблюдается рост разнообразия. То же бывает и в стаях бродячих собак.

— Да, все это крайне любопытно, доктор Крей. — Он оборачивается к лаборантке. — Кэролайн, вы получили все, что нужно?

— Секунду. — Она проводит по моему большому пальцу ватной палочкой и прячет ее в пластиковый пакетик с надписью «правый большой». — Готово.

Она складывает все собранные образцы в пакет, заклеивает его, показывает в объектив камеры и уходит.

Я смотрю на камеру, следящую за мной, какой «Наблюдатель» сидит сейчас с той стороны?

Гленн встает.

— Доктор Крей, если у вас есть немного времени, то мне хотелось бы услышать ваше профессиональное мнение про одному вопросу. Сейчас мы постараемся раздобыть для вас обувь.

Я, конечно, рад, что с рук у меня сняли наручники и пластиковые пакеты, но озабочен тем, как детектив Гленн навострил уши, услышав от меня одно словечко.

ХИЩНИКИ.

Глава 4

Свидетельства против себя

Детектив Гленн по-прежнему любезен и ведет меня по коридору, как гостя.

— Я ценю вашу готовность к сотрудничеству, доктор Крей.

Мы проходим через офисы, и я чувствую на себе взгляды сидящих за столами: они рассматривают меня с острым любопытством.

Понятно, я подозреваемый, или «персона, представляющая интерес», как говорят в новостях. Но никто не объясняет, что происходит.