— Хорошо, — кивнул я. — Все это, знаете ли, красиво выглядит. На словах. Бесценные документы и прочее. Но все на свете имеет цену. Документы, которые лежат на столе, тоже. Мне и хотелось бы услышать ваше предложение.
— А обмен вас не интересует? — спросил Кастелли. — На вещи, скажем так, более для вас полезные, чем деньги.
— Если эти вещи — золото, то интересует, — усмехнулся я. — Хотя можно и переводом, на банковский счет в Швейцарии. Понимаете, — я продолжил объяснение, — это занятие бьет не только по телу, но и по кошельку. На фоне вашей войны это мелочи, но и они требуют денег. Опять же здоровье — вещь не казенная. У меня, скажу честно, нет никаких теплых чувств по отношению к церкви. Не купите вы — купят коллекционеры.
Казимерас бросил на меня удивленный взгляд, но вовремя вспомнил разговор, который случился перед самым приездом кардинала, и благоразумно промолчал. Да, вот такая я меркантильная сволочь. Ну не желаю бесплатно отдавать эти документы! Копии, конечно, снял — вдруг пригодятся, а оригиналы мне без надобности. Браслет вообще решил кардиналу не показывать. Есть у меня с кем посоветоваться насчет этой игрушки…
— Я думал, мы оба отдаем себе отчет, что произойдет, если эти документы попадут в чужие руки, — сухо сказал Кастелли. — Это не в ваших интересах. Не буду скрывать, поначалу мы думали их забрать, даже без вашего согласия. Поверьте, у нас есть такие возможности.
— Давайте договоримся сразу, монсеньор, — отрезал я, — что будем общаться без угроз. Я понимаю, что за вашей спиной Ватикан, спецслужбы которого дадут фору любой разведке мира, но это бессмысленно.
— Упаси вас Бог, Александр, — он развел руки в стороны, — я даже не помышлял угрожать, просто пытаюсь объяснить, что эти бумаги — не просто свидетельство прошлого, но и мощное оружие против человечества.
— Согласен, — кивнул я, — поэтому и попросил отца Казимера связаться с вами. Такие, служители церкви, как он — редкость. Если бы большинство священников обладали хотя бы половиной его достоинств, то Ватикану не пришлось бы сдавать позиции в Европе. Да и во всем мире, пожалуй.
Смотри ты мне — Казимерас от этих слов засмущался, словно красна девица. Еще бы немного — и начнет шаркать ножкой, как Карлсон в известном мультфильме. Кардинал с отеческой улыбкой посмотрел на пунцового ксендза и спросил:
— Скажите, Александр, а ваш… статус накладывает какие-нибудь ограничения на круг общения?
— Насколько знаю, нет, — покачал головой я. — Тем более, что о моем, как вы выразились, «статусе», знаете больше меня.
— Да, — покачал головой кардинал, — за много веков, удалось собрать немало информации о ваших братьях. Правда, истинное происхождение так и остается тайной. Чего уж греха таить — Ватикан допустил несколько непростительных ошибок. Некоторые ваши собратья понесли незаслуженное наказание, их причисляли к еретикам, колдунам, нескольких даже сожгли на костре. Вы один из немногих, которые согласились на контакт.
— Наверное, слишком мало опыта. К тому же меня никто не причислял к колдунам и не пытался сжечь на костре, — сказал я и уточнил: — Поэтому не было повода опасаться.
— Надеюсь, и не придется, — кивнул головой Кастелли. — Просто у нас есть к вам небольшое предложение — помимо этих документов. Бумаги, само собой, мы выкупим — не обеднеет Ватикан. По крайней мере, меньше ездить будут с ненужными визитами. А предложение заключается в том, что нам иногда требуются люди, обладающие вашими способностями чувствовать Нежить. Иногда мы сталкиваемся с некоторыми странными случаями, которые нуждаются в проверке. Эти услуги будут хорошо оплачены.
— Проверки, говорите… — я задумался. — А вас не смущает, что я православный?
— Нет, Александр, не смущает. Бог един…
— Вы не откажетесь ответить на несколько вопросов? — я пристально посмотрел на него. — Без свидетелей.
— Конечно, — кивнул кардинал и произнес несколько фраз на итальянском, обращаясь к Казимеру и телохранителю, который стоял у двери. Когда мы остались вдвоем, я спросил:
— Скажите, монсеньор, о моем существовании знаете давно?