Наконец, после тряски в кузовах машин, мы остановились. Было уже за полночь, водителям и стрелкам нужно было отдохнуть перед въездом в город на следующий день. Поскольку мы со Стокли спали с перерывами последние десять часов, я вызвался помочь нашей команде с охранением.
Сидя высоко в башенке в 02:00, было трудно не заметить над головой неземную красоту. В такой пустынной и бесплодной местности звезды были потрясающими. Миллионы звезд освещали ночное небо, и они казались такими близкими, словно их можно было достать рукой. Еще до восхода Солнца мы загрузились в машины и направились к восточной окраине Хита.
Наши шумные машины выделялись среди иракских автомобилей и грузовиков, привлекая взгляды местных жителей, когда мы грохотали по их поселениям. Выдвигаясь к заранее запланированным позициям, мы въехали в пальмовую рощу, и тяжелые машины погрузились в мягкую почву, которая превратилась в грязь. Наконец, наша бронемашина застряла, и я залез в башенку, чтобы понаблюдать сверху за происходящим. Все остальные морские пехотинцы уже вышли из своих машин, и когда я уселся, чтобы посмотреть, некоторые бойцы уже тянули стволы мертвых пальм и бросали их под колеса, чтобы выбраться, но безрезультатно. Наконец, через некоторое время, нас вытащила другая бронемашина LAV.
Светившее над головой яркое Солнце идеально сочеталось с ярко голубым утренним небом. После езды в темноте моим глазам потребовалась минута, чтобы привыкнуть к ярким цветам, когда колонна остановилась. Припарковавшись в пальмовой роще, машины образовали периметр охранения, а мы со Стокли выгрузили свои рюкзаки и винтовки в центре нашего расположения. Бойцы взвода по очереди обеспечивали охранение, пока остальные отдыхали и принимали пищу. Когда прием пищи был окончен, на разведку местности было выслано отделение. Мы вдвоем присоединились к ним, став в замыкании патруля, и начали пробираться через пальмовые рощи, петляя по разным тропам, и в конце концов вышли на асфальтированную дорогу. Когда патруль проходил мимо домов, любопытные иракцы стекались, чтобы посмотреть на небольшую группу американцев. Мужчины казались разгневанными, а женщины выглядывали из окон и дверей, но тот факт, что они вышли на улицу, был хорошим знаком — небольшое количество местных жителей на улицах в дневное время могло быть разведывательным признаком того, что собирается произойти что-то плохое.
Во время патрулирования мы обошли реку Евфрат на несколько сотен метров, проходя мимо домов и лачуг. Неприметно я запоминал все потенциальные места, где можно было бы укрыться, и нашел одно здание, которое идеально подходило для этой цели. Это был трехэтажный дом, построенный почти на берегу реки, который находился в хорошем месте, потому что ничто не препятствовало наблюдению через реку в сторону города. Кроме того, соседи не могли видеть крышу, потому что дом был окружен пальмами, которые хорошо его скрывали.
У машин я обсудил с командиром взвода план действий нашей снайперской команды, после чего мы приступили к его реализации. Ему и его людям было поручено обеспечить безопасность правого фланга, обращенного к городу, и они планировали расположиться поблизости, а мы поднялись на крышу. Остальная часть роты занимала позицию к югу от нас, а иракские национальные гвардейцы вместе с несколькими морскими пехотинцами расположились на постоянной основе на мосту. Командир взвода также поставил задачу одной огневой группе из четырех человек сопровождать Стокли и меня для обеспечения безопасности. Они значительно облегчили нашу работу.
Когда мы вшестером подошли к дому с восточной стороны, то поняли, что, возможно, придется преодолевать большую белую ржавую металлическую стену, окружавшую участок. Однако, к нашему удивлению, входные ворота оказались открыты. Мы постучали в парадную дверь, но никто не ответил. Постучав еще раз, но не получив опять ответа, мы выбили дверь и сразу же начали обыскивать помещения внутри. Во время зачистки помещений мой адреналин всегда зашкаливал, и, войдя в парадную дверь, я держал палец на спусковом крючке. Сразу же почувствовался запах хаджи, распространяющийся по всему дому.
Прямо напротив входной двери располагались две большие комнаты. В левой стояли столы, стулья и диваны, в правой — только диваны и телевизор. Кухня находилась в конце коридора слева и вела к задней двери. Коридор справа вел к двум комнатам и ванной комнате с душем и туалетом. Лестница, ведущая на второй этаж, находилась справа, и на том уровне были четыре комнаты, также полностью меблированные. В одной из комнат висели даже старые постеры Мадонны и Дебби Гибсон[46]. Там также была дверь, ведущая на крышу второго этажа. Я пригнулся и вышел на площадку, и как только я оказался снаружи, то понял, что мы нашли хорошую наблюдательную позицию. С крыши у нас был прямой обзор северо-восточной части города. Крыша была огорожена металлическим парапетом, панели которого были наклонены таким образом, что никто в городе не мог нас, лежавших здесь, увидеть, что давало нам преимущество вести наблюдение за районом, оставаясь незамеченными. Третий этаж дома представлял собой крышу, окруженную стенкой высотой до пояса. Оттуда мы могли просматривать крыши других домов в этом районе. Мы также могли наблюдать на север, вдоль грунтовой дороги, которая пролегала рядом. Третий этаж был лучшим местом для наблюдения за любым человеком, кто мог бы приблизиться к нашему зданию.