Рывок — и «Мария» оказалась перевёрнутой вверх килем, а экипаж — в холодной морской воде.
Спаслось только трое. Среди счастливчиков оказался капитан, я и матрос по имени Джон О'Нейл.
Сказать, что происшедшее не сказалось на нашем отношении к кальмарам, было бы неправдой.
Про себя я ничего не говорю, но капитан и О'Нейл возненавидели спрутов лютой неистребимой ненавистью.
Потеряв шхуну, которая, по счастью, была застрахована, Том Пинет приобрёл небольшой трёхмачтовый барк. С установленными на носу и корме пушками мы вновь стали носиться вдоль побережья Ньюфаундленда в поисках морских дьяволов.
После того, как мы вышли победителями из семнадцати сражений с кальмарами, их число в здешних водах значительно поубавилось.
Не думаю, что это явилось результатами нашей охоты, скорее всего здорово похолодало, и морские дьяволы подались в более тёплые края.
После того трагического случая, когда с большей частью экипажа погибла «Мария», капитан Том Пинет, О'Нейл и я сблизились и подружились.
Том Пинет, несмотря на вздорный характер, оказался совсем неплохим человеком.
Свою смелость и самоотверженность он не раз демонстрировал во время охоты на кальмаров.
Во время наших бесед выяснилось, что он очень нежный отец и любящий муж.
Кроме того, Том Пинет, к моему удивлению, неплохо играл в шахматы и мне не так уж легко доставались победы во время наших баталий.
Однажды мы стояли недалеко от Сен—Джона. Пинет, облокотившись о поручень, не выпуская изо рта свою трубку, лениво смотрел на тёмно—серые волны, плавно покачивающие судно. Я стоял рядом, задумавшись о своём Времени. Пожалуй, пора было и возвращаться.
За сравнительно короткий срок пребывания в этом Мире, среди этих простых, доверчивых, но смелых и надёжных людей, я многому научился, многое понял.
Понял, как трудно жилось нашим предкам, как сила воли и выносливость помогали им выходить из труднейших ситуаций.
У меня даже появились некоторые мысли о направлении определённой категории людей через Канал в Прошлые века.
Пусть узнают, что такое настоящая жизнь!
Вольно уж изнеженными мы становились в—нашем Времени, когда исполняется любое твоё желание. Когда весь окружающий мир можно вместить в небольшом экране обзора, Когда биороботы предупреждают каждый твой жест, каждое движение. Когда некому и негде продемонстрировать лучшие качества человеческого характера. Все, буквально все заменяют эфвифильмы с полным эффектом присутствия,
В этот момент ход моих мыслей прервал возглас капитана:
— Боб, смотри! — вскричал он, указывая на горбившуюся недалеко гигантскую тушу кашалота.
Я увидел, как к неподвижному гиганту, с чудовищной скоростью рассекая воду, несётся исполинский кальмар.
Спрут опутал кашалота смертельными объятиями многочисленных щупалец, а тот, захватив хвост морского дьявола огромными челюстями, пережёвывал и перемалывал его.
Казалось, два существа слились в одно целое и крутились на одном месте, пытаясь уничтожить друг друга.
На месте битвы море неистово клокотало и кипело.
Словно почувствовав добычу, вокруг кружила стая прожорливых акул, готовых вместе с победителем разделить зловещее пиршество.
Победителя не оказалось. Оба гиганта, так и не расцепившись, ушли в глубину, а мы так и не увидели конца разыгравшейся на наших глазах трагедии.
— Да,— задумчиво протянул Том,— то тебе не ложка овсянки и не глоток рома. Здесь от одного вида чудовищ дрожь насквозь проберёт. Многое я повидал, но такое не привидится и в кошмарном сне.
Последняя встреча с кальмаром произошла у меня два дня спустя, когда я уже готовился к возвращению на скромную должность Младшего Хранителя.
Мы вышли в море вдвоём с капитаном.
Увидев стаю кричащих чаек, мы подплыли ближе и обнаружили весьма крупного кальмара.
Я посмотрел на Тома. Его глаза полыхали такой неистребимой жаждой мести, что, не сговариваясь, мы рванулись к морскому дьяволу.
На этот раз у нас с собой не было ни гарпуна, ни топора. Ничего, кроме остро отточенного ножа за капитанским поясом!
Но мы подгребли к спруту, и капитан с размаху отхватил половину щупальца.
Кальмар, видимо, спал и тут же очнулся.
Он забил, заколотил щупальцами по воде и внезапно рванулся от нас и противоположную сторону.
Отплыл мили на две и, успокоившись, снова разбросал свои могучие конечности по поверхности моря.
Мы уже не могли остановиться и ринулись в погоню.
Снова Том отрубил спруту щупальце.
На этот раз морской дьявол решил с нами расправиться и с размаху бросился на лодку.
Завязалась страшная тяжёлая схватка, цена которой была жизнь.
С одной стороны — могучее морское чудовище, с другой — два почти безоружных человека.
Бой длился более четырёх часов.
Наверное, в этот день море и святая Мария послали нам с капитаном удачу: мы победили!
Вконец измученные и измотанные многочасовой схваткой, когда у кальмара не осталось больше щупалец, мы подтянули его мерзкое отвратительное туловище, из которого выливалась бурая жидкость, распространявшая вокруг необычайное зловоние, и привязали к корме лодки.
На берегу мы долго стояли, всматриваясь в неподвижную поверхность моря, как будто хотели сказать покоившимся на дне товарищам, что мы никогда, никогда их не забудем, что мы отомстили морским дьяволам.
Затем капитан подошёл к лодке, отрубил от лежащего в ней щупальца метровый отросток и протянул мне:
— Возьми с собой. Пусть это будет памятью о нашей встрече. Я знаю, Боб, или как там тебя? Знаю, что мы больше никогда не увидимся, но ты настоящий парень! Прощай...
ЭПИЛОГ
Сколько лет прошло с тех пор!
Я давно уже работаю Главным Хранителем Канала, но до сих нор не могу понять, как он понял, что я человек другого Мира.
А он понял...
Я знаю точно — понял!
В ЧРЕВЕ КАШАЛОТА
Из воспоминаний Хранителя Канала Времени
1
Пожалуй, за время работы в Службе Хранителей Связи Времён я знаю единственный случай, когда она вмешалась в ход событий. Правда, дело шло о жизни и смерти человека.
Эта история произошла спустя несколько дней после моего назначения Старшим Хранителем Сектора XIX Века. Я уже столько раз бывал в прошлом, что однажды потерял осторожность и едва не стал жертвой своей самонадеянности.
Для проверки одной научной гипотезы мне надлежало попасть в 1892 год на борт брига «Дина Монтрей». С рекомендательным письмом известного судовладельца Джона Питтермана меня приняли помощником капитана.
Прибыв в Сан—Франциско, я отправился на пристань. Судно оказалось довольно большим. С правого борта свисала верёвочная лестница. Поднявшись по ней, я оказался на просторной палубе. Из капитанской рубки вышел приземистый широкогрудый моряк с обветренным красным лицом и коротким, слегка вздёрнутым носом.
Маленькими цепкими глазками оглядев мою фигуру, он прохрипел:
— Слушаю вас, сэр.
Я протянул рекомендательное письмо. Он долго разглядывал его, молча вертел в руках потёртую на сгибах бумагу и, зачем—то понюхав, вернул обратно.
— Давно плаваете?
— Семь лет, сэр,— почтительно ответил я.
— В Индии бывали?
— Только один раз.
— Готовьтесь. Послезавтра идём в Калькутту. Дик! — громко позвал капитан.
Неожиданно сбоку вынырнул юркий коротышка в мятой застиранной матросской робе.
— Слушаю, сэр,— произнёс он, как мне показалось, довольно пренебрежительным тоном.
— Проводите помощника капитана в его каюту.
Подхватив мой саквояж, Дик бодро засеменил к открытому люку. Спустившись по винтовому трапу, мы очутились внутри корабля.
Моя каюта помещалась у левого борта, капитанская — напротив. В каюте тошнотворно пахло гнильём. Пол, заваленный различными вещами и книгами, не отличался чистотой.
— Почему здесь такая грязь и вонь? — я брезгливо поморщился.
— Понимаете, сэр, бывший помощник капитана под плохое настроение любил пропустить стаканчик. Но, учитывая, что настроение у него никогда в течение дня не менялось, можете себе представить, как он набирался к вечеру! Не будь Томпкинс женат на сестре владельца судна, капитан давно бы списал его на берег. Кстати говоря, и человек—то был дерьмо. Не уважал нашего брата, простого матроса... А месяц назад, когда мы шли из Рангуна, он ночью так нализался, что нечаянно упал за борт. Правда, может, кто и помог ему, почём я знаю...