— Не портите глаза. Это подпись губернатора. Я бы лучше сейчас лежал в теплой постели и щупал свою женушку. Но мне надо вот этого доставить в Пункапог. Это новый пастор.
— А старый куда делся?
— Кто знает. Может, съели.
— Едешь учить дикарей Писанию? — обратился стражник к Балти. — Чем ты вообще думал, когда соглашался?
— Ай, оставьте. Не пугайте парнишку. Он и так уже два раза обосрался.
Стражники заржали.
— Кто-то должен переучивать дикарей в христиан.
Спонг вытащил из седельной сумы кожаную фляжку и бросил стражнику:
— Это лучше для сугреву, чем жаровня.
— Проезжайте! Эй, парень, если тебя будут есть, смотри, чтоб хоть не всего сразу!
Около часа они ехали в молчании. Встало солнце, отбрасывая длинные тени на увлажненные росой луга. Скоро на небе остались лишь самые яркие звезды и планеты. У ручья путники спешились, чтобы напоить лошадей.
Балти был как в тумане. Его разбудили, вытащили из теплой постели, сделали соучастником убийства (разве что Маркл до сих пор держится на плаву в Эндикоттовом колодце), его похитил головорез по имени Спонг (или Ханкс). Насмешливый вопрос стражника отдавался эхом у Балти в голове: «Чем ты вообще думал, когда соглашался?» И правда, чем? Чем, ради всего святого, думал он, Балти, принимая это проклятое поручение Даунинга?
Спутник Балти протянул ему кусок вяленого мяса:
— Ешьте. Вам нужны силы. Нам предстоит долгий путь.
Мясо напоминало сапожную кожу. Этот вкус был Балти отчасти знаком. Однажды, в дни крайней нищеты, он сварил из старых туфель отвратительный бульон.
— Так как же вас зовут?
— Раньше звали Спонг. Прекрасное имя. Плантагенет Спонг. Такое враз не выдумаешь.
— А я как должен вас звать? — раздраженно спросил Балти.
— Как хотите.
— Тогда я буду звать вас Вельзевул. Весьма уместное имя, ибо я оказался в аду. — Балти застонал. — За что меня карают так жестоко? Неужели мои грехи столь тяжки?
— Мужайтесь. Смотрите. — Спонг указал на фиолетовые крокусы, пробившиеся сквозь талую землю. — Прекрасный весенний день в Новой Англии. В аду вы таких красивых цветов не найдете.
Балти уныло смотрел на крокусы. Они его не утешали.
— Балтазар де Сен-Мишель — такое имечко не часто встретишь. Вы католик?
— Гугенот. Наполовину француз, по отцу. Он… но ведь вы и так все про него знаете. Скажете, нет?
— Только то, что он водит весьма изысканную компанию. Чего стоят одни Генрих Четвертый и Людовик…
— Да-да. Забудьте об этом.
— Это хорошо, что вы не папист. Католиков тут ненавидят почти так же сильно, как квакеров. Не знаю, как отнесутся к гугеноту. — Он протянул Балти руку. — Ханкс. Хайрем Ханкс к вашим услугам.
— Так вы, значит, в самом деле человек Даунинга?
— А что я, по-вашему, тут делаю?
— Понятия не имею. И уж точно не знаю, что я сам тут делаю.
— По всей видимости, предаетесь жалости к себе. «Когда, в раздоре с миром и судьбой, / Припомнив годы, полные невзгод, / Тревожу я бесплодною мольбой / Глухой и равнодушный небосвод…»[18]
— Что это?
— Шекспир. Я часто его читаю, когда у меня тяжело на душе. Попробуйте.
— Мне сейчас как-то не до Шекспира.
— Tant pis[19]. В другой раз. Нам пора двигаться. Эндикотт вышлет за нами погоню. Вранья, что я им наплел, — про то, что везу вас в Пункапог учить дикарей, — надолго не хватит.
Они запрыгнули в седла и поехали дальше. Ханкс покинул тропу и углубился в лес. Балти никогда не бывал в таком густом лесу. Утреннее солнце, хоть и яркое, едва проникало в толщу листвы. Балти казалось, что за деревьями прячутся раскрашенные дикари. Он старался держаться поближе к Ханксу.
Они ехали весь день и большую часть ночи. Ханкс отказывался делать привалы и останавливался только напоить лошадей. Балти так устал, что чуть не упал с лошади. Ханкс привязал его к седлу.
— Ну вот, теперь вы у нас Одиссей. — (В лесу прокричала сова.) — А вот и сирены манят.
Откуда этот разбойник с большой дороги знает Шекспира, tant pis и Одиссея?
— Я не чую ног, — простонал Балти.
— Мы отдохнем на рассвете.
— Это пытка.
— Право, мистер Сен-Мишель, если вас начнут пытать обитатели этих лесов, вы будете мечтать о своем теперешнем положении.
— Вы совсем как тот ужасный конюх в Бостоне. В Лондоне мне сказали, что с дикарями положение давно улажено. Неужели все, что мне говорили, было обманом?
Они продолжали свой путь через лес. В конце концов они вышли к нагромождению скал у ручья. Лошадь Ханкса заржала и встала на дыбы. Ханкс поймал поводья и удержал ее. Лошадь Балти тоже нервничала.