С освоения чешуи прошла ещё неделя. Ситуация не поменялась ни на грамм. Размеренное житье-бытье с финансовой ситуацией "выходим в ноль". Что есть печально, к слову.
Я, вот, даже на около-самообеспечение вышел. Я больше не завишу от ветчины и рыбки в кляре, мне хватает и печёной в струе жара птички (на самом деле нет, помогите, я так хочу этой хрусткой рыбки…).
Напевая себе под нос какой-то мотивчик, я ощипал птичку, отрезал голову и лапки, выпотрошил и сжёг требуху, после чего выдал сильный импульс, который за мгновение пропек птичку до готовности. Дальше я подышал на почти готовое блюдо огнем, чтобы появилась корочка. Ну и, наконец, под радостное урчание Кота все это дело захомячил.
Вкусно, да. Но сейчас бы рыбки…
Что ж, подкрепились, можно закончить тренировку.
Я снова потренировался выпускать и втягивать чешую, сначала на всем себе, а потом и на отдельных частях. Немного поэкспериментировал с ее длиной и шириной. К сожалению, ничего похожего на волосы я отрастить не могу. А было бы прикольно.
После этого я уже привычно повыпускал чистую Мощь, поупражнялся со звуком, и заново попытался вызвать гангат.
Встать. Ноги широко расставить. Пускаю импульс.
Ну же. Вот оно — воспоминание о сияющей струе ярко-сладкого железа. Она разбрызгивается о камни, тяжёлые капли оставляют дорожки в песке, а мелкие угул воют от боли.
Ну же! Повышаю напряжение, но добиваюсь лишь очередной струйки Мощи, сбегающей у меня из пальцев. От жидкого волшебства загорается трава, и я спешно ее тушу.
Проклятье. Ладно, попробую ещё раз, позже. Сейчас можно потренироваться ещё в одном действии…
Я усаживаюсь, обвиваю хвостом лапки, закрываю глаза. Успокаиваюсь. Убираю досаду и злость после очередного поражения. Когда раздражение сходит на нет, я открываю рот.
Солнце заливает всё вокруг мягкой, полупрозрачной сладостью. В ветвях плюща копошится ещё одна птица, яркая и сладкая. В тени сладкого тепла нет, там нет ни света, ни вкуса. Нейтральная температура. Я навожу пасть на открытое окно кухни. Там, в глубине, темный, кислый на вкус холодильник.
Я открываю глаза. Ну хоть что-то хорошо получается. С этим разобрался сам, не прибегая к помощи Гальзы.
Что ж. Позанимались, можно и поесть. А птица, спросите вы. А птицы едва хватило на аперетив.
Занятия волшебством — это всегда больно. К боли привыкаешь, учишься не замечать. Но организм не умеет не замечать боль, разве что в каких-нибудь экстренных ситуациях. Поэтому у волшебников всегда высокий расход энергии, волшебники много едят и всегда худые. Ещё ни разу не видел толстых практикующих волшебников.
В связи с ослаблением кормёжки мое намечающееся пузико тоже исчезло. Не скажу, что печально, но тенденция тревожная.
Я цивильно зашёл через вход в магазинчике и как раз успел к середине самого интересного разговора недели.
— Поэтому, вот так, мисс Фольди, — грустно кивнул Эд Лире.
— Я, конечно, понимала, что вы не вечность тут будете, но все же… Вот так…
— Мисс, я, может, и вернусь. Просто я сейчас топчусь на месте. Я создал вам слух о крыше, лично осадил две группы рэкетиров, — это правда. Фелиция иногда не успевала дойти до помещения лавки, как Эд справлялся своими силами. — Я рад быть тут, тут приятные люди, спокойная работа, мне даже нравится. Ещё, признаться, интересно с мисс Гиз заниматься исследованиями. Но все же я должен вернуть то, что принадлежит мне.
— Эд, ты уходишь? — изумился я.
— Я должен, Джаспер, — грустно улыбнулся он.
Меня как холодной водой окатили. В смысле Эд уходит? Как вообще так? Я умом понимал, но даже не думал, что Эдвин когда-то пойдет дальше.
— Мистер Моуз, вы собрались в путь? — спросила величаво вплывшая в магазин Фелиция.
— Да, миссис Фольди.
— Прискорбно. Вы замечательный молодой человек с весьма полезными навыками. Как закончите с делами, буду рада видеть вас в поместье. Лира, собери ему в дорогу хороших препаратов.
— Конечно, бабушка, — кивнула ведьмочка. — Я в любом случае собиралась.
— Что вы, не стоит… — смутился Эд. Впервые вижу смущенного сонитиста.
— Стоит, мистер Моуз, — твердо ответила Фелиция. — Вам предстоит опасная дорога, и я это знаю. Не давайте ярости затуманить остроту вашего ума, и все у вас будет хорошо.
— Эдвин, мы всегда будем тебе рады. Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, — мяукнул я. Заработал неодобрительный взгляд Лиры, правда. Да и все равно, я слишком привязался к шумовику.
— Спасибо за напутствие.