Положили тело в неглубокую яму, засыпали землей, Прохоров сделал из четырех дощечек подобие пирамидки, на одной стороне вывел химическим карандашом: «Сержант Иван Филипчук, геройски погибший…» И поставил дату. Постоял немного с обнаженной головой, повздыхал и пошел догонять своих бойцов. До утра предстояло пройти приличное расстояние и еще окопаться на новых рубежах…
И вот сейчас Матвей вспомнил тот бой. И подумал: скорее всего, могила сержанта не сохранилась – немцы с захоронениями наших солдат не церемонятся, давят гусеницами, сравнивают с землей. Да и надпись он сделал карандашом, наверняка уже смыло дождем…
Но твердо пообещал себе, что, если останется жив, обязательно вернется и отыщет эту могилу. А потом добьется того, чтобы Ивану Филипчуку поставили настоящий, бетонный памятник с красной звездой наверху. Как и положено герою. Или, может быть, лучше даже из стали… Да, так будет правильнее: именно стальным и был погибший сержант. Пусть память о нем сохранится долго…
…Подошли к Мге, пробрались через огороды, миновали длинный дощатый барак, где раньше жили рабочие-железнодорожники. Дальше начались разъезды, стрелки, рельсы…
На самой станции – старый деревянный вокзал, пакгаузы, угольные склады, паровозное депо, цистерны для воды, низенькие платформы… Матвей приказал Зайцеву и Колядову следить за обстановкой, сам залез на высокий, ветвистый тополь. Спрятался и начал осматривать станцию в бинокль.
…Заметил черный маневренный паровоз, бойко, в клубах горячего пара, снующий взад и вперед по рельсам, два немецких эшелона, уже готовых к отправке. Первый, с какой-то бронетехникой под брезентами (очевидно, везли в тыл, на ремонт), был уже полностью загружен, второй, санитарный, только заполнялся. Возле него суетились солдаты в мышиной форме, их подгоняли унтер-офицеры – чтобы шевелились быстрее.
К санитарным вагонам непрерывно подползали грузовики и конные подводы, раненых снимали и заносили внутрь. У стрелки ждал рабочий – чтобы немедленно перевести, как только все будет закончено. Чуть дальше, на третьем пути, стоял товарняк, очевидно, только недавно прибывший на станцию. Из него выносили какие-то тяжелые ящики, коробки и мешки – похоже, продовольствие и имущество. Там не спешили – не самый срочный груз…
Панцеров нигде видно не было, что, впрочем, Матвея не удивило: если это и впрямь новая техника, ее наверняка держат где-то дальше. Вопрос: где именно? Специальных боксов на станции нет, ангаров тоже, значит, скорее всего, за пакгаузами, на пустыре. Значит, нам туда…
Слез с дерева, махнул Зайцеву и Колядову – и побежал за станцию, сержанты – следом. Прятались за покосившимися заборами, проскакивали узкие улочки, стараясь быть незаметными. Хорошо, что в маскхалатах: может, и не обратят на них немцы внимания, если вдруг встретят…
Пока везло: обогнули склады, вышли к пустырю – и сразу же увидели панцеры; стоят, укрытые брезентом и пятнистыми маскировочными сетями. Рядом деловито суетятся техники: что-то смотрят, ковыряются в двигателях. Очевидно, последняя проверка перед сражением…
По периметру ходят часовые – один с ближней стороны, другой – с дальней, но явно скучают – опасности-то никакой. Глубокий тыл, до передовой – почти двадцать километров. Справа, у небольшого сарая, – пирамида из снарядных ящиков, тут же стоят железные бочки с горючим. Все говорит о том, что танки скоро пойдут в бой.
Матвей осмотрелся: из девяти машин шесть заметно выделяются по своим габаритам. Наверное, это и есть те самые, о которых говорил обходчик. Гусеницы – широкие, корпус – прямоугольный, с вертикальными бортами, башни – угловатые, лобастые. Обратил внимание на пушку: необычно длинная, с массивным дульным тормозом. Да, таких он тоже никогда не видел: и правда что-то новенькое! Три других танка его не заинтересовали – Pz.III, давно и хорошо знакомые машины.
Как бы подобраться к ним поближе? Часовые ходят, словно заведенные, туда-сюда, да и вообще полно народу: механики, водители, техники. Заливают в баки горючее, пробуют двигатели, подтаскивают ящики со снарядами. В общем, кипит работа, готовится немецкая техника выступить…
Матвей вздохнул: зря, наверное, снял немецкую форму, но потом быстро сообразил: она не помогла бы – непременно остановили бы и попросили предъявить документы. Чужому (пусть даже штабному майору) у этих панцеров делать нечего… «Эх, сюда бы нашу шапку-невидимку, – подумал Прохоров, – тогда бы проскочили. Но где взять? Не помешали бы еще и сапоги-скороходы – быстрее добраться до своих и передать сведения». Но о них приходилось только мечтать…