Господь Бог бросил её на растерзание демоническим существам — чем она это заслужила?
Она вопрошала и не понимала, за что ей выпала такая участь, ведь епископ Снейп всегда говорил, что истинно верующих Господь не оставляет и не бросает в пламя сжигающей бездны адских кругов. Только вышло всё наоборот.
Почему Господь оставил её и бросил в логово самого дьявола? За что ей предстояли такие испытания? Она послушная и невинная, ни разу в жизни не причинила никому зла, ответственно выполняла всю работу и неистово молилась Богу, помогала тем, кому требовалась помощь, сопереживала и вела достойный образ жизни.
Неужели никакого, чёрт бы его побрал, Бога нет?!
Она тяжело поднялась с постели, испытывая сокрушительную слабость, распахнула шторку шире, и опухшие глаза принялись лихорадочно выискивать путь к спасению.
Если Господь оставил её на произвол судьбы, то никто, кроме неё самой, ей не поможет.
Дверь и окна были закрыты, но Гермиона, поправив мятое платье и чуть не споткнувшись о подол, сиганула к окну, чтобы попытаться открыть створку, но, к её разочарованию, за ним стояла решётка, да и высота до земли была приличной. Прижавшись к раме и сдерживая новый поток слёз, она бегло оглядела густой лес, обступивший дом, раскинувшуюся над ним безлунную ночь, конца которой по-прежнему не было, затем прогнала секундное отчаяние и бросилась к двери. Осторожно схватив ручку, она аккуратно опустила её вниз, приоткрыла дверь и высунулась наружу, дикими глазами вглядываясь в коридоры.
Кругом стоял мрак, и ни одной свечи не было зажжено, поэтому Гермиона осторожно покинула комнату, приподняла и сжала в ладони юбку, чтобы не шуметь, и на цыпочках скользнула в темноту, интуитивно выбирая путь, по которому идти к спасению.
Ей с успехом удалось преодолеть второй этаж, найти лестницу и аккуратно спуститься по ней, а затем понять, что это был холл, двери из которого вели наружу. Пробираясь на ощупь по темноте, она медленно приблизилась к высоким дверям, осторожно толкнула, и свежий воздух ударил ей в лицо. Вдохнув запах свободы, уже не думая, она выскользнула на улицу, преодолела небольшие ступеньки и со всех ног босая бросилась в густой лес, ощутив, как сердце громко затрепыхалось, предчувствуя лучик спасения. Она побежала так быстро, что казалось её подгонял сам ветер, задувая в спину и поднимая за ней сухую прошлогоднюю листву, беспечно укрывающую землю.
Она бежала, не разбирая дороги, лишь бы убраться подальше от зловещего места, не задумываясь, в каком направлении бежит, ведь определённо она куда-то выйдет из леса, а там найдёт путь к епископу, чтобы предупредить и найти в святых стенах спасение.
Спасение, которым её не наградил Господь.
Гермиона остановилась, чтобы перевести дух, припала к земле, не чувствуя ног, задыхаясь от бега. Лёгкие больно жгло, но это было сущим пустяком, который не мог остановить её. Ослабнув лишь на несколько мгновений, она тяжело поднялась снова на ноги, подняла юбку и побежала дальше.
Она бежала до отчаянного бессилия, пока ноги не подкосились, и упала, запнувшись о какую-то корягу, рассекая кожу на ступне. Зажмурившись от боли, она меланхолично качнулась взад-вперёд, зашипела, перебарывая болезненное чувство, затем спрятала в ладонях лицо и позволила себе несколько минут отдышаться, глубоко вдыхая ночной воздух грудью.
Сердце успокаивалось, возвращая более ритмичный пульс, и когда Гермиона полностью пришла в себя, подняла голову, тряхнув спутанными волосами, вдруг увидела меж деревьев скользнувшую тень, что враз исчезла, словно её и не было.
— Вы сбежали, выбились из сил, а что собираетесь делать дальше? — раздался за спиной холодный голос.
Та резко вздрогнула, неуклюже предприняла попытку подняться на ноги, и как только ощутила почву под ногами, пронзительно взвизгнула, почувствовав боль в стопе, запнулась обо что-то и снова упала. Она тяжело задышала, во все глаза уставившись во мрак, откуда разнёсся голос, и с придыханием истерично залепетала:
— Отпустите меня! Не подходите! Не трогайте!
Она наконец привыкла к темноте и смогла различить слабые колыхания чёрной мантии возле одного из стволов деревьев. Лишь на мгновение блеснули в ночи глаза и снова потухли, но Гермиона теперь точно знала, где находится вампир.
— Вы в паутине.
Та судорожно всхлипнула, её захватили сумасшествие и истерика от понимания, что сбежать не удалось, и резко притянула ладони к волосам, пытаясь сбросить иллюзорно замешавшие нити, в которых она могла запутаться в лесу, пока бежала, не видя ничего перед собой, и пока она рвала волосы, сходя с ума от поступающего страха, вампир бесшумно подошёл к ней ближе.
— В моей паутине, — уточнил он, наклоняясь к Гермионе, отчего та, увидев его перед собой, спиной принялась отползать назад, чувствуя, как сердце снова пробивается в глотку, чтобы резать и разрывать её бешеными ударами.
— Прошу вас, н-не надо…
Она попыталась снова подняться на ноги, но в этот раз ей не позволил господин Риддл, схватив её за лодыжку и потянув на себя.
— Вы пренебрегли моим гостеприимством.
Та во все глаза ошеломлённо уставилась на вампира, едва ли понимая, что он ей сказал.
— Я предоставил вам лучшую комнату, мисс, — продолжил он и, наконец, показал слабую улыбку, которую Гермиона смогла различить в темноте. — Что вам в ней не понравилось, что вы сбежали?
— Вы… вы чудовище, — вкладывая всю ненависть, которая поглотила её разум за одну секунду, гортанно прошептала она и попыталась выдернуть ногу, но тот держал мёртвой хваткой, не позволяя сдвинуться с места.
— Если вы не можете самостоятельно смириться со своей участью, то позвольте я помогу вам? — сменившимся на добродушный тоном предложил господин Риддл.
— Нет! Не нужно! Отпустите!
— Вам станет легче.
— Я не хочу к вам! Я не хочу! — закричала она, снова дёргаясь, чтобы отползти, но тот, наоборот, приблизился к ней и опасно оскалился, из-за чего та не смогла сдержать слёз, ощущая всю безнадёжность, и захрипела.
— Вы захотите, — убедительно произнёс господин Риддл, и его голос начал проникать в разум, как яд, прожигая нервы и растворяя их. — Вы вернётесь со мной сейчас же назад, если не хотите продолжить свою пробежку по лесу.
Она замолчала, ощущая дурман, который насильно заставил её медленно шелохнуться, опереться ладонями о землю и попытаться встать на ноги. Господин Риддл выпрямился вместе с ней, протянул ей руку, и та отстранённо пронаблюдала, как непослушная ладонь сама потянулась к нему и коснулась прохладной кожи.
— Н-нет… нет, вы не можете меня заставить… — сдавленно прошептала она, чувствуя, как пальцы сомкнули её ладонь.
Тот издал смешок и повёл её по лесу в обратном направлении.
— Разве вы не видите, что идёте сами?
Та хотела что-то ответить, но язык не слушался, словно ему запретили двигаться, потому только в разуме кричала болезненная, изнывающая сумасшествием мысль, что ей ни за что не хочется идти назад. Она тяжело дышала, но послушно шла рядом, несколько раз оступаясь на раненой стопе, после чего господин Риддл остановился и повернулся к ней. Он стремительно обхватил её за плечи, поднял под коленками над землей, не получив никакого сопротивления, и очень быстро и бесшумно понёс её назад.
Гермионе показалось, что величественный дом, из которого она сбежала, был куда дальше, а сейчас почему-то слишком быстро они подобрались к нему. Весь путь она пыталась приложить всю свою волю на то, чтобы хоть как-то шелохнуться, и с отчаянием понимала, что не может заставить себя даже шевелить губами — лишь обжигающие слёзы текли по щекам, устремляясь к спутавшимся волосам. В голове происходили взрывы, сводящие её с ума и заставляющие произвольно подрагивать телом, — она сгорала от неумолимого стыда после того, что с ней сделали, и до острой боли в груди старалась не думать, что её может ждать впереди, только просветы разразили разум, как молнии, подписывая приговор хуже смертного.