— Неужели я не могу ничего с этим сделать? Неужели мне всегда придётся быть контролируемой вами? Лучше убейте меня, чем…
— Как пожелаете, мисс, но прежде вы сделаете то, чего мы от вас ожидаем, — перебил её господин Риддл.
Наступила тишина, в которой Гермиона обдумывала прозвучавший ответ, и поняла, что он её абсолютно не устраивает. Отвратительное чувство подползло к ней змеёй, убеждая, что она не собирается просто так быть управляемой кем-то, совершить страшное деяние, а после стать ненужной и попросту уничтоженной. Название этому чувству было месть.
Она чуть сильнее обхватила стебли лилий и максимально спокойно спросила:
— Я могу поставить их в вазу?
Господин Риддл после секундной заминки кивнул, и Гермиона легко прошла к каминной полке, где уже сразу же успела приметить вазу, аккуратно поставила букет под пустым взором господина Эйвери, стоящего с ней рядом, а после повернулась к остальным и, как ни в чём не бывало, спросила:
— Так и как мне убить себя, если моё отвратительное существование станет слишком невыносимым?
— Вам знать об этом не обязательно, и вы всегда можете обратиться к нам.
— К тому же, кто вам сказал, что в дальнейшем вы останетесь в живых? — усмехнулся господин Долохов.
— Вы оставили в живых Друэллу Розье.
Двое переглянулись, после чего господин Риддл посмотрел на Гермиону и ответил:
— Как вы поняли, что мисс Розье перестала быть человеком?
— По-вашему, она успешно сбежала от вас троих, и вы даже не смогли завершить начатое? — выгнув бровь, поинтересовалась Гермиона таким тоном, словно принимает собеседников за дураков. — Неужели вы принимаете меня за идиотку? Я достаточно начитана и умею складывать факты, чтобы сделать правдивые выводы несмотря на то, что девушка.
Она ощутила пристальный серебристый взор господина Эйвери на себе, но предпочла проигнорировать, продолжая поочерёдно оглядывать двух других господ.
— Мисс Розье жертва неудавшегося плана, — наконец отозвался господин Риддл. — Вашу роль должна была выполнить она, но, к вашему сожалению, она не подошла по признаку невинности, чего нельзя сказать о вас. Мы в самом деле выбрали сначала её, но, когда она стала подобной нам, заметили, что прекрасные лилии не изменили свой цвет, а значит…
— У вас что? Лилии как-то заколдованы? — не сдержала свой вопрос Гермиона, искренне заинтересовавшись.
— Помните, я вам рассказывал, что существует поверье: вампиры боятся лилий? — склонив голову набок, отозвался господин Риддл. — Им просто неприятно, когда эти чудесные цветы не окрашиваются в красный цвет.
— Всего лишь неприятно? Мне кажется, вы что-то недоговариваете, господин Риддл.
— В любом случае, мисс Розье нам нужна: она доносит о делах епископа. Когда вы убьёте его, то в ней не будет больше никакой ценности.
— И вы её убьёте, верно? — глухо закончила мысль Гермиона и закусила губу, устремив взор в пол, затем подняла обратно и ещё тише добавила: — Я вам тоже стану не нужна.
— Вы нам не помешаете, — уклончиво отозвался господин Риддл. — Поэтому выбор о вашем дальнейшем существовании я даже оставил бы на вас, если господин Эйвери не выразил бы желание взять вас под свой контроль.
Гермиона повернулась к названному вампиру и сузила глаза, на доли секунды пристально изучив сияющий серебром взор, затем резко повернулась обратно к господину Риддлу.
— Вы хотите сказать, что моё дальнейшее существование обязательно под чьим-то контролем? А кто контролирует вас?
Господин Риддл вскинул брови, изумляясь, как быстро она выстраивает логические цепочки.
— Никто.
— Значит, и я могу стать сама по себе, не так ли?
Господин Риддл усмехнулся.
— Природа умна даже с такими очаровательными существами, как мы. Новоиспечённый вампир обязательно подчинён тому, кто его создал или кому создатель передал так называемую опеку, до тех пор, пока не сможет адаптироваться и взять свою волю под контроль. Так что если подумываете существовать в обличие вампира, то будьте готовы ближайшие сто лет находиться в чей-то власти. Даже интересно, насколько сильно понравится вам это.
Гермиона усмехнулась в ответ и, не сдержав улыбку, за которой уже соображала над дальнейшей жизнью, посмотрела себе под ноги.
— Не думайте, что я не знаю ваших мыслей, — мягко продолжил господин Риддл. — И поверьте, за сто лет вы изменитесь так, что любая месть по отношению ко мне приобретёт нелепый смысл. Вы так же, как и мы, будете убивать людей, совращать их, терзать и испытывать. Это наша природа, и вряд ли вы та, кто сможет пойти против неё. Вам придётся питаться кровью. Вы уже голодны и сегодня получите возможность утолить свою жажду.
— У меня нет никакой жажды, — довольно резко оборвала Гермиона.
— Дождитесь наступления темноты и сами всё узнаете, — усмехнулся господин Риддл.
Та не сдержалась и скрипнула зубами, затем посмотрела на собеседника и задумчиво спросила:
— Почему вы не хотите оставить мисс Розье? Или она сама изъявила желание покончить с этим?
— То, что ждёт мисс Розье, вас не касается. Ей никто не давал выбора, а причины этого я не намерен оглашать вам.
Гермиона снова погрузилась в размышления и спустя некоторое время спросила:
— Вы говорили, что вампиры не могут убить духовника, но я же стала этим существом.
— Я намеренно не уточнил, что девушка, лишившаяся девственности с вампиром, должна стать вампиром. Так бы вы меньше боялись, а знаете ли, ваш страх был необычно вкусным — никто из нас подобного не встречал, — улыбчиво пояснил господин Риддл.
Если бы Гермиона могла, она точно залилась бы румянцем, но она продолжила неподвижно стоять, внимательно наблюдая за вампирами, которые в один голос легко рассмеялись.
— Вечером вы придёте сюда, и мы завершим начатое, а пока можете заняться собой. Хорошего дня, — деланно дружелюбно завершил господин Риддл, отступая к выходу, после чего добавил: — Не показывайтесь никому на глаза и держитесь подальше от людей.
***
На закате они привели её к церкви — оголодавшую, озверевшую, опасно сверкающую глазами, не желающую видеть ничего кроме того, в ком течёт кровь. Господин Риддл был абсолютно прав, что вскоре она ощутит жажду, но она даже не полагала, что настолько мощно — в голове отдалённо стучали чужие сердцебиения, привлекая её внимание, и только контроль господина Риддла помог ей добраться до нужного места, не свернув с пути, чтобы полакомиться чьим-то стуком сердца, что ей было до невозможности желанно. Разум то и дело рисовал красочные картины того, как она вонзает клыки в плоть и ощущает утоление, сбрасывающее оковы жажды, а к наступлению ночи ни одна здравая мысль не укладывалась в голове, превращая её в неукротимую хищницу, движимую только инстинктами.
Трое с любопытством наблюдали, как она, сдавленная волей, жадно прислушивалась к сердцебиению, звучавшему где-то за несколькими стенами святыни, и нетерпеливо ожидала позволения ворваться внутрь и избавиться от невыносимого чувства, прожигающего глотку.
Наконец, они переступили порог церкви, пересекли главную залу и направились в опочивальню епископа.
— Доброй ночи, Ваше Преосвященство, — с порога начал господин Риддл, как только завидел епископа, готовящегося ко сну — он снял накидку и аккуратно убирал её в шкаф.
При звуке голоса епископ Снейп резко крутанулся и пристально осмотрел каждого.
— Как вам спится по ночам, когда вы посчитали нужным отправить на тот свет вашу подопечную, взорвав её дом? — с насмешкой мягко поинтересовался господин Риддл, подходя ближе к духовнику.
— Теперь, полагаю, будет не хорошо, зная, что дьявол успел прибрать её к рукам, — сканирующим взором окинув ничего не понимающую от жажды Гермиону, отозвался епископ и изогнул уголок губ в усмешке.