Прохладный низкий холл “Континенталя” подавлял своим монументальным великолепием. Мраморные пол и стены, огромные зеркала в позолоченных рамах, бронза, дорогие ковры, сафьяновые диваны, пуфы и кресла, низкие столики, инкрустированные разноцветными камнями и слоновой костью. В глубине — большой бар, призывно сверкающий хрусталем и кофейными автоматами.
Стив потребовал апартаменты–люкс (пускай‑ка шеф раскошелится!) где‑нибудь повыше, с видом на море и город. Предупредил, что с часу на час к нему должны прилететь друзья — сеньор Хорхе де Эспиноза с братом — его преосвященством кардиналом Карлосом де Эспинозой; пусть их тотчас же проведут к нему, даже и в его отсутствие. Если Хорхе де Эспинозу будет разыскивать нью–йоркский адвокат господин Феликс Крукс — доверенное лицо мистера Цезаря Фигуранкайна (портье почтительно склонил седую Iолову), пусть позвонит после девяти вечера. Сам Стив представился под своим настоящим именем, как австралийский скотопромышленник Роулинг.
Гватемальский паспорт на имя Хорхе де Эспинозы — покойного брата его покойной матери — Стив решил пока оставить в резерве. В сопровождении огромного черного боя, который завладел чемоданом и портфелем Стива, австралийский скотопромышленник Роулинг прошествовал в лифт. Через несколько секунд лифт вознес его на двадцать шестой этаж “Континенталя”. Отпустив посыльного, Стив наконец остался наедине с самим собой в просторных, обставленных с кричащей роскошью апартаментах. Окна гостиной смотрели на запад к океану, кабинет был обращен на север в сторону одной из внутренних бухт Акапулько, спальня — к горам, заслонявшим город с востока. А еще в распоряжении Стива была прихожая, побольше, чем вся его собственная квартира в Лос–Анджелесе, две туалетные комнаты с ваннами и душевыми устройствами и кухня с электрической плитой и холодильником, набитым всякой всячиной. В гостиной стояли большой телевизор и холодильник–бар с набором бутылок, рюмок, фужеров и длинным прейскурантом. Стив мельком глянул на врученную ему карточку. Пребывание в этом сказочном царстве стоило семьдесят пять долларов в сутки, не считая стоимости алкогольных напитков. Еще ни одна из служебных поездок Стива не вводила “Калифорнию таймс” в подобные расходы! Впрочем, уже на одном его сегодняшнем сообщении владельцы газеты загребут десятки тысяч. Если, конечно, Старик не струсит. Но, в конце концов, это уж его личное дело.
Стив сбросил пиджак и погрузился в ласкающе мягкую глубину одного из диванов. Теперь следовало спокойно обдумать дальнейшие шаги.
Вечером того же дня, 22 ноября 1963 года, тремя этажами выше апартаментов Стива Роулинга, в еще более шикарной гостиной, за круглым мраморным столом, инкрустированным золотой нитью, разговаривали двое. Один из собеседников был круглоголовый толстяк адвокат Феликс Крукс. Он сидел сгорбившись, подперев ладонью округлый розовый подбородок, и внимательно слушал, что говорил расположившийся напротив него высокий худощавый человек в строгом черном костюме, с бледным, аскетического типа лицом, седыми, коротко подстриженными волосами и глубоко запавшими бесцветными глазами. Собеседнику Крукса было, по–видимому, уже за шестьдесят, но держался он прямо, выглядел бодро, а его движения производили впечатление пластичных и легких. Спокойным, хорошо поставленным голосом он говорил:
— Не сомневаюсь, Крукс, что Цезаря убрали… Самолет новый… Перед каждым полетом его проверяли до последнего винтика. Цезарь сам следил за этим. Пилоты абсолютно надежные. Погода превосходная. Возможно, недоглядела охрана… Взрывчатку могли подложить в Лас–Пальмасе или в Мехико.
— Расследование покажет… — начал Крукс.
— Расследование, скорее всего, ничего не покажет, потому что его начали мексиканцы. Связь с самолетом прервалась резко и совершенно неожиданно, вероятно, в момент взрыва. Сработано вполне профессионально, Крукс. Главное — такое дьявольское совпадение! Оно может повлечь разные спекуляции…
— Опасные для фирмы, — подсказал Крукс.
— Ну, может, и не очень опасные, но во всяком случае, нежелательные и, главное, несвоевременные…
— Что вы предлагаете предпринять, мистер Пэнки?
— Об этом я и хотел с вами посоветоваться Его последнее завещание, конечно, у вас.
— Последнее? Гм… Завещание у меня.
— Мне известно, что вначале он все завещал этому бездельнику, своему сыну. Но потом…