Телефонные провода на девятиметровых столбах на горе Доннер были занесены во время Зимы Большого Снега.
Дальше к западу снег в горах выпал слоем в 20 м. Такая необычная зима практически парализовала горные районы северной Калифорнии и тихоокеанского Северо-Запада. Главный и в то время единственный подъемник в Скво-Вэлли был разрушен во второй раз. Джо Карсон погиб. Между прочим, моя будущая девушка-лавинщица работала тогда в Скво-Вэлли кассиром, и мы оба еще не подозревали о существовании друг друга. На горе Доннер роскошный поезд Южной Тихоокеанской железной дороги «Сити оф Сан-Франциско» застрял между лавинами, что повлекло за собой одну из самых головоломных спасательных операций. Я не включил эту историю в книгу, потому что не знаю ее деталей и не могу их получить. Как и на горе Доннер, аварийные команды электрической компании ограждали флажками линии электропередачи, обычно висящие в 10 м от земли, чтобы лыжники их не задевали.
Далее к северу, на наблюдательной станции перевала Стивене, Вайзе, Джон Херберт и я спокойно играли в карты. За окном кружилась липкая смесь дождя и снега. Внезапно погас свет и из всех включенных электроприборов и розеток в доме посыпались искры. Достав свечи и оправившись от испуга, мы стали разбирать, что случилось. Мы обнаружили, что провод высокого напряжения под тяжестью липкого снега сорвался с одного столба и прогибался до тех пор, пока не коснулся антенны нашей рации.
На следующее утро мы услышали по полицейскому радио штата, что на радиорелейной станции горы Роз произошла авария. Как я и предсказывал, линия электропередачи упала. Станция уже две недели функционировала, используя запасной движок, который предназначался для работы в течение лишь нескольких часов. Поскольку погода улучшалась, нужно было начинать ремонт линии электропередачи. Но фирма опасалась за безопасность рабочих. Не буду ли я столь любезен приехать помочь?
Зная, что у меня возникнет необходимость в квалифицированном Помощнике, я взял с собой Вайзе. Нам предстояло подняться на гору Роз и вручную взорвать все лавины, перед тем как туда придут рабочие. Эту работу лучше всего было бы делать с помощью пушки или аваланчера, но ни тем, ни другим они не располагали. Вот как получилось, что мы с Вайзе были на борту «Гамблерз спешиал», снижавшегося из шквалистых облаков к аэропорту Рино.
В Рино было ясно. Вверху виднелись звезды, а внизу — неоновая река Виргиния-стрит, рассекавшая надвое «Самый Большой Маленький Город в мире». Пилот предупредил нас, что на малых высотах сильная болтанка. Это был угрожающий сигнал. Воздух над горами и так не был бархатным ковром. Мы пристегнулись, остальные пассажиры сделали то же самое. Они больше не бросали любопытных взглядов на нашу одежду. Люди в самолете в лыжном снаряжении тогда еще не были таким обычным явлением, как сейчас.
Внезапно самолет закачался, в точности так, как это делает животное, когда ему стреляют между глаз. Он попал в воздушную яму. Казалось, мы падаем в пустоту. Незакрепленные предметы начали стучать и греметь. Я не знаю, как долго это продолжалось, — вероятно, с полминуты. Но у меня было ощущение, что мы падали несколько часов и много километров. Наконец летчик вывел самолет из ямы. Самолет задрал нос в небо, резко развернулся и снова направился к Сьерра-Неваде. Над Рино этой ночью болтанка на малых высотах была слишком сильна.
В конце концов мы добрались до горы Роз другим способом. Мы поднялись на гору. Там произошел интересный случай. Я хотел бросить бомбу в лавиноопасное снежное поле, но ближайшая безопасная позиция была слишком далеко. Поставив Вайзе страховать меня из-за скалы, я решил войти в группу деревьев, дававших мне хоть какую-то защиту. Я бросил бомбу. Через мою рощицу пошла лавина. Я стал взбираться на ближайшее дерево. Вайзе, который со своего места не мог ничего видеть, почувствовал, что веревка натянулась и, правильно поняв, что я в лавине, вцепился в склон мертвой хваткой. Я лез, а он держал. Он оказался сильнее: лавина поднялась мне до колен, затем до бедер, до груди. Но тут она остановилась. Летом линия электропередачи была перенесена на другой склон ущелья.
Работа консультанта по снегу и лавинам обычно проходит в обстановке паники, однако не всегда. Задания по Маунт-Элиске и леднику Менденхолл на Аляске были больше похожи на отдых туриста и памятны мне не столько достигнутыми результатами, сколько сопутствующими обстоятельствами. Праздничная атмосфера возникла из-за Джоан Отуотер.
Аляска — магическое слово. Нет необходимости говорить об этом подробнее: золотая лихорадка, крупные проекты, неограниченные и нетронутые природные ресурсы. Возможно, январь 1961 г. не был лучшим временем для первого визита. Мы находились в Фербенксе в самый короткий день в году, когда солнце взошло в 12.08 и село через три минуты. Было 20 °C ниже нуля. Пока я обсуждал в университете Аляски вопрос о лавинах и попутно пытался убедить главу физического факультета разработать анемометр без движущихся частей, Джоан развлекалась со знаменитой погонщицей собачьих упряжек. Кажется, главная часть забавы состояла в том, что свора собак тащила перевернувшиеся сани. По-видимому, езда на собаках, по крайней мере так, как это делается в наши дни, всегда содержит неконтролируемые элементы.
Маунт-Элиска была первым современным горнолыжным районом на Аляске, подготовленным как раз ко времени моего приезда. Глядя вниз на бурные воды в бухте Тернагейн-Арм, я думал о том, что это единственный в мире горнолыжный район, где можно найти прекрасный снег у самого моря. Но была здесь и одна неприятность, часто встречающаяся в горнолыжных районах с большой снежностью: вторжение на трассу лавин, зарождающихся вне зоны, обслуживаемой подъемниками. Подрывная техника в этой ситуации неприменима, потому что очаги зарождения лавин слишком труднодоступны. К 1961 г. у нас уже было решение этой задачи: артиллерия.
Что же касается ледника Менденхолл, упомянуть о нем необходимо потому, что там я впервые активно использовал вертолет для снего-лавинных изысканий. Особенности вертолета заключаются в его способности летать низко и медленно, маневрировать в местах, слишком тесных для самолета, зависать и приземляться практически везде, где хватает пространства для вращения винта. Все эти качества делают вертолет идеальным инструментом для охотника за лавинами, и к ним присоединяется еще одно: эти неутомимые маленькие стрекозы избавляют разведчика от многих километров ненужной ходьбы.
Однажды в северной Калифорнии я обследовал комплекс будущих горнолыжных районов. Прежде всего мы с партнером использовали вертолет для того, чтобы перепрыгивать через занесенные снегом шоссейные дороги. Затем мы стали использовать его как подъемник в бесчисленном ряде мест. Он поднимал нас на вершину, подбирал внизу и нес на другую вершину. За три дня, летая каждый день примерно по три часа, мы сделали больше, чем за месяц передвижения пешком и в вездеходе, причем сделали гораздо лучше. Вертолет был и опорной площадкой для картирования и проведения аэрофотосъемки. Если кто-нибудь из нас получал травму, наш ангел-хранитель спускался к нему с небес. Я летал на вертолетах от Чили до Британской Колумбии и очень к ним привязался.
Как только Джоан узнала, что в программе моих работ есть полеты на вертолете, она начала просить, чтобы я взял и ее. «Не выйдет! — сказал я ей. — Ты хоть представляешь, сколько стоит час полета на этой стрекозе? Кроме того, это правительственное задание, а правительство не одобряет использования государственного имущества для катания».
Я совершил полет над ледником Менденхолл и ледниковым куполом Джуно. Власти хотели выяснить возможность летнего катания на лыжах, когда ночи короткие. Чтобы выполнить это задание, я решил съехать по ледниковому куполу на лыжах. Мы сели на вершине, и я попросил пилота забрать меня на бугре, над которым мы только что пролетали. В этом районе перспектива столь обширна, а вертолет поднимается столь легко, что мое чувство расстояния слегка нарушилось. Я проехал 5 км, прежде чем достиг «бугра», который оказался 300-метровой горой.