Почему наполовину государственно? Ну, ведь, если данные явления существуют в природе, а они, как вы позже узнаете, очень даже встречаются, то кто-то же должен заниматься этим, разве не так? В нашу организацию поступает информация от различных ведомств, будь то пожарная часть, полиция или скорая помощь.
По тому, как, иногда, до истоков проблем сами они добраться не могут. А если и добираются, то полученные данные уже не могут приобщить к своим официальным отчетам. Вот тогда то, в дело вступаем мы. Официально мы приписаны к дирекции социальной сферы, но фактически мы к ней никакого отношения не имеем. Там числятся наши должности, бухгалтерия, худо-бедно, начисляет на них зарплату, да и только.
С другой стороны, нас поддерживает негосударственное предприятия в лице… профессор замялся, - я пока не могу вам полностью рассказать всех деталей, да и не так важны они. Вам нужно лишь знать, что помимо государственной конторы, нам помогает один крупный бизнесмен, который очень просил меня оставаться в тени, понимаете, у него свои интересы? Так вот, из этой негосударственной организации мы получаем необходимые материалы и инструменты для наших исследований.
- То есть, у вас есть команда по изучению сверхъестественного, которая имеет и государственную и негосударственную поддержку? – уточнил я, - и как она называется?
Профессор поморщился, затем улыбнулся.
- У нашей команды пока нет официального названия. У меня, конечно же, есть далеко идущие планы, когда мы, наконец, выйдем из тени и телефон нашей конторы будет известен на всю страну, как, скажем, телефон вызова скорой помощи 03, или телефон Гор-Газа 04. Чтобы люди знали о нашем существовании и знали куда звонить в случае беды. Ну а пока, - профессор снова улыбнулся, пока ребята, в шутку, называют нашу команду «Охотники за приведениями».
Я слушал не перебивая. Стоя в маленькой, пыльной преподавательской комнате, а разве факультативному курсу могли отдать хорошее помещение, я слушал не дыша. Если бы мне рассказывал об этом кто-нибудь другой, например, Костик, я б, наверное, рассмеялся и ушел. Но слышать такое непосредственно от профессора Семенихина было иным делом. А Михаил Александрович продолжал:
На самом то деле, если вдуматься, мы ни какие не охотники. Нет у нас ни бластеров, ни ловушек, ну вы помните? Как в том фильме, про «Настоящих охотников за приведениями». У нас есть, лишь, малая часть оборудования, которое производит не поиск призраков, а, лишь, некоторые замеры физических характеристик. А уже по этим замерам мы делаем вывод: есть ли перед нами что-то необъяснимое и сверхъестественное, или же это обыкновенное природное явление. И, даже, если перед нами что-то совершенно необъяснимое, неподвластное физическим законам нашего мира, все равно, мы и поделать то ничего не можем. Не чем нам с потусторонними силами бороться, будь то призраки или иные проявления других реальностей. Мы, всего лишь, собираем данные, накапливаем их и изучаем.
Наше государственное главенствующее предприятие, в случае необходимости, выделяет нуждающимся временное жилье, как правило, это не дорогие коммунальные квартиры. А наш негосударственный богатый спонсор, вполне может выкупить в свою собственность, или в собственность своей компании, жилье с потусторонними проявлениями для дальнейшего всестороннего изучения данных процессов.
- В общем и целом, помимо нашего простенького оборудования, у нашей команды есть только мы, - ее верные подданные, - с улыбкой закончил свое пояснение Михаил Александрович.
- И как часто люди обращаются за вашими услугами? – не удержался я от вопроса.
- Часто, - не весело ответил профессор. Но, как правило, а правило это в 97 – 98 случаев из 100, причины явлений вполне заурядные. Так, что, чтобы добраться до тех самых двух – трех случаев из ста, иногда приходится выполнять рутинную и скучную работу.
- И как же, все-таки, вы поступаете, когда находите те самые два-три «ваших» случая? – вновь не удержался я.
- Как поступаем? – профессор наморщил брови и потер переносицу, - да по-разному поступаем. Стандартного способа у нас нет. Да и вообще, разве может к необъяснимым явлениям и феноменам быть применен стандартный способ? Вот, например, наше крайнее расследование. Да вы не удивляйтесь, Максим, кстати, можно к вам обращаться менее официально, на ты? Можно? – ну так вот, мы, охотники, народ очень суеверный и не любим всяких громких слов. Например, для нас слово последний – аж слух режет, и мы заменяем такие слова, на крайний. Крайний случай, крайний раз. Теперь понятнее? Так вот, собственно, крайний случай у нас был очень интересный. К нам обратились владельцы одной старенькой квартирки, купленной на вторичном рынке. Ничем не привлекательная четырехкомнатная квартирка, в стареньком многоквартирном жилом доме, после переезда новых владельцев начала подавать «признаки жизни». Собственной жизни, помимо владельцев. Началось все банально, с общего морального недомогания семьи. Врачи, как оказалось, им не помогли. Потом начались иные проявления: хлопанье дверей, самопроизвольные возгорания, непонятные шорохи и ночные шепоты. Злополучные новые хозяева квартиры обращались, сперва, в церковь, потом в полицию. К ним на квартиру ходил батюшка, песни пел и по углам водой брызгал. После него, к ним приезжал участковый. Ходил по комнатам, сперва ни чему не верил. Несколько раз они его вызывали. А потом, как он сам застал самопроизвольное открывания дверей в доме, то сказал жильцам честно, - что он, в данном случае, ничем помочь не может. Он, ведь, такое, даже, в протоколе записать не может. Вот и обратились владельцы квартиры к нам. Мы им помогали, разве что, своим присутствием. Ну а что им еще делать? В квартире страшно, тем более, с двумя детьми. Чтобы купить новую, нужно сперва старую продать. Другую квартиру снимать они не могут, у них денег нет, они за эту то еще с банком не рассчитались. Можно к родственникам напроситься, но ведь вы понимаете, что это все временно. Вот и обратились они к нам. Мы жили у них по двое. Круглосуточно: и днем, и ночью. А потом через социальный фонд им комнату в общежитии оформили. Пока там они находятся. Так что, ни какие мы не охотники, скорей исследователи.