— Ёп!.. — резко обернулся услышавший меня Кот и прижался спиной к кирпичной стене, продолжая держать коробку с артефактом перед собой.
— Ну что, Котяра?! — с ненавистью прохрипел я, продолжая цедиться в его сторону. — Попался?..
— А, это ты, брат? — выдохнул он, с трудом улыбаясь. — Фу!.. Слава Богу! А то я уже чуть было не обгадился от неожиданности… думал, что кто-то чужой…
— Не называй меня больше братом, ублюдок! Ты недостоин этого!.. — строго произнёс я, крепко сжимая рукоять пистолета. — Теперь я действительно для тебя чужой и ты, сучара, уже успел достаточно нагадить!.. Ты насрал мне в душу, Кот!..
— Братское сердце, ты что? — ошарашенно произнёс он и перевёл взгляд па светящуюся коробку в своих руках. — А, ты про это?.. Так я сейчас всё объясню… Братан, ты только не стреляй!..
— Я же сказал тебе, мудило!.. — бешено заорал я с навернувшимися от нестерпимой внутренней боли слезами и принялся с каждым словом яростно спускать курок автоматического пистолета. — ТЫ!.. БОЛЬШЕ!.. МНЕ!.. НЕ БРАТ!.. ГНИДА!..ТЫ!.. МНЕ!.. НЕ БРАТ!..
Вскоре патроны закончились. Затворная рама застыла в заднем отведённом положении, но мой палец продолжал уже бессмысленно, но всё так же часто и энергично давить на спусковой крючок.
В каждый из восьми произведённых выстрелов я вложил всю свою сводящую с ума ненависть, гнев, отчаяние, агрессию и сильнейшее в жизни разочарование. Одновременно с пулями наружу вырвались все мои негативные эмоции и переживания, вызванные подлым и паскудным предательством двуликого подонка с кошачьей кличкой.
Руки сталкера непроизвольно разжались и выронили цинк, а тело, прислонённое спиною к стене, медленно опустилось на грязный пыльный пол, приняв в итоге сидячее положение.
При падении из оцинкованного ящика вывалился не только сверкающий артефакт, но и сложенный пополам листок белой бумаги.
Опустив оружие и подняв «Лунный свет», я с презрением посмотрел на бывшего друга.
И из-за этого он предал наши братские отношения?.. Из-за какого-то светящегося шарика?..
— Кот, прости меня!.. — уставившись взглядом в неопределённую точку на грязном потолке, с досадой, мучительной болью в душе и искренним сожалением произнёс я вслух дрожащим голосом. — Прости меня за всё, брат!.. Я был неправ! Я думал, что ты меня предал. Продал за артефакт… Аты, оказывается… Ты вовсе не Иуда!..
— Ну, если уж на то пошло, то и ты далеко не Христос, чтоб тебя предавать… — грустно произнёс сидящий рядом Кот, стряхивая с капюшона и плеч рыжую кирпичную крошку, выбитую моими пулями из стены над его головой.
— И за то, что стрелял в твою сторону, тоже прости… — искренне извинился я, продемонстрировав ему свой опустевший пистолет.
— Твоя пальба меня несильно напугала. Я уже давно привык к оружию… — спустя несколько секунд, безмятежно вымолвил он. — Для меня были гораздо неприятнее и больнее слова, которые ты произносил стреляя… Вот они меня просто убили.
— Прости меня, Кот! — снова повторил я, чистосердечно раскаиваясь. — Погорячился я.
— Бывает… — через некоторое время, вставая на ноги и отряхиваясь, равнодушно выдохнул сталкер.
— Кот, скажи, пожалуйста… Что мне нужно сделать, чтобы добиться твоего прощения, а?
— Как минимум пригласить меня на свой день рождения и хорошенько его отметить! — не задумываясь, ответил он. Затем поднял с пола цинк с артефактом и, скромно улыбнувшись, торжественно протянул его мне: