Мы бросились обратно в школу. Шторм схватила комп, мы нашли пустой класс, где могли без помех посмотреть загадочное послание.
Оно было довольно коротким, но очень трогательным, и проняло нас до глубины души.
Потому что перед камерой была наша мама.
«Привет, ребятки!»
Мама улыбнулась – именно так она улыбалась всякий раз, когда называла нас «ребятки».
«Как же я скучаю по вас и по папе! Я слышала о том, что с вами случилось. Томми, ты старший и отвечаешь за всех, пока не вернемся мы с папой. Ты всегда был храбрым. Мы знаем, ты не подведешь».
– Ни за что не подведу, мам, честное слово. – И Томми поднял правую руку, словно давая клятву.
«Но только, Томми, всегда слушай, что говорит Шторм – моя умная и красивая дочь. Она умнее всех, кого я знаю. И она никогда не забудет самое важное – не забудет, как она любит своих близких».
Томми обнял Шторм за плечи. Шторм бросила на него косой взгляд, но сбрасывать его руку не стала.
«И обоих вас прошу: следите за младшими братом и сестрой. Ах, близняшки вы мои невыносимые! Как мне не хватает твоих рисунков, Бек. Ты, наверное, уже научилась рисовать лучше Пикассо».
– Почти, – пробормотала под нос Бек.
«А ты, Бик, знай, что всякий раз на ночь я рассказываю себе какую-нибудь из твоих историй.
И улыбаюсь, и не важно, насколько день был ужасный. Обязательно записывай все, что рассказываешь, чтобы и другие могли порадоваться твоему таланту».
Наступила краткая пауза. Мама мельком поглядела направо.
«Ах, вот оно что. Мои, мм, хозяева просят не затягивать. Так что слушайте внимательно, что я вам скажу. Как видите, я совершенно потеряла счет времени. Навестите мою тетушку Белу Кил-гор. Она живет в Каире. И помните, ребятки, – зимой, весной, летом, осенью моя тетушка Бела обожает Юлия Цезаря и число тринадцать. Если же повстречаете человека с повязкой на глазу, с черными усиками, тонкими, словно их карандашом нарисовали, и в кепи французского Иностранного легиона, бегите что есть духу! И тете Беле скажите, чтобы бежала. Его зовут Ги Дюбонне Мерк, и…»
В кадре появилась какая-то мутная фигура. Низкий голос произнес:
«Хватит. Выключай».
Экран опустел.
Голова моя – тоже.
Потому что я ровным счетом ничего не понимал.
Глава 11
Что это за чепуха – тетя Бела, Юлий Цезарь, число тринадцать, негодяй по имени Ги в кепи французского Иностранного легиона и с повязкой на глазу?
– Так, – сказала Бек. – Ерунда какая-то.
– А вот и не ерунда, – возразил я, хотя мне вовсе неохота было устраивать очередную Близнецовую тираду. – Вдруг тетя Бела – это то же самое, что дядя Тимоти?
– В смысле мужчина? – спросил Томми.
– Нет, – сказала Бек. – Мужчина – это тот, который в странной шляпе и одноглазый.
– Да я не об этом, – отмахнулся я. – Дядя Тимоти – агент ЦРУ и куратор мамы и папы, так?
А вдруг тетя Бела – это еще один босс, и тоже из ЦРУ?
– А-а, – протянул Томми. – Ясно. Здорово ты соображаешь, Бик.
– Спасибо. А если Бела Килгор тоже из ЦРУ, может, она знает, что делать, чтобы спасти маму.
Шторм пожала плечами:
– Может, и знает. Кстати, мама потеряла часы.
– Чего? – переспросил Томми.
– Видели ее запястье, когда она сказала, что «совершенно потеряла счет времени»?
Мы покачали головами.
– Раньше она носила на руке «Суперокеанский классический хронограф» фирмы «Брайтлинг». А сейчас его нет.
– Ну и что? – снова спросил Томми.
– Она ныряла с этими часами на дно моря. Их розничная цена составляет почти семь тысяч долларов. Наверное, часы отобрали похитители.
У Шторм фотографическая память. Сестра не только подмечает малейшие детали (как вот, например, пропавшие часы), но и может наизусть рассказать все, что говорится о них в каталоге.
– Нам надо в Египет, – пробормотал Томми.
Да – впервые в жизни мы готовы были нарушить прямой приказ родителей и плюнуть на учебу.
Учиться не хотелось никому.
Если честно, мы были первыми кандидатами на исключение из школы. И даже готовы были исключиться самостоятельно.
Глава 12
Той же ночью в ноль-тридцать (так по-шпионски называется половина первого ночи) мы встретились под портретом Корнелиуса Чамли в главном школьном холле.