– Да ну?
– Ну да!
– Ага, как же. Значит, ты знала, что это я написал письмо?
– А это правда ты?
– А? Ну да.
– Ха! Я так и знала!
– А раньше не знала?
– Нет.
– Это жульничество, Бек!
– Ну и что? Ты что, не знал, что я хочу тебя провести?
– Вообще-то нет.
– Ну вот и я не знала. Наверное, мысли мы все-таки не читаем.
– Да уж.
На том мы и закончили.
Конечно, теперь Бек знала, что письмо прислал я, а не папа, и что у меня нет ни единого доказательства того, что папа все еще жив.
И тут один из стервятников дернул за доски палубы на носу и что-то под ними обнаружил.
Глава 4
– Что там, Риццо? – спросил его приятель. – Да опять тайник какой-то.
– А что внутри?
– Да ничего. Какой-то дурацкий желтый дождевик, вроде как у рыбака на коробке рыбных палочек, и все.
– Это папин! – закричал я, схватился за веревку и по-пиратски перепрыгнул на «Потеряшку». – Он был в этом плаще в ночь шторма! Плащ не продается!
Чумазый парень по имени Риццо понимающе кивнул:
– Хочешь оставить на память, да?
– Ага.
Он отдал мне желтый дождевик.
– На, держи. Глядишь, и сам до него дорастешь.
– Спасибо. – Я туго свернул плащ и прижал к груди.
В ночь большого шторма, когда волны размером с гору, казалось, вот-вот поглотят «Потеряшку», на папе был этот самый плащ.
Почему же, задумался я, почему папа снял плащ и спрятал его в тайнике, о котором никто из нас знать не знал?
Наверное, он хотел подать нам какой-то знак, что-то сообщить!
Вдруг папу и в самом деле не смыло за борт? Вдруг его прямо с палубы забрал вертолет ЦРУ (хотя эту историю я сам придумал, когда писал письмо, на подделке которого меня только что поймала Бек).
Я обшарил карманы плаща в надежде найти наспех нацарапанную записку.
В карманах было пусто.
Я вывернул плащ наизнанку.
Ничего особенного. Только этикетка на воротничке: «Сделано в Китае, Янчжоу».
Плащ был такой старый, что слова «сделано» и «Янчжоу» почти стерлись.
И все, больше ничего. Никаких тайных посланий. И все же одно мы поняли: если даже в самый ужасный шторм папа полез прятать плащ в безопасном месте, значит, он знал, что когда-нибудь вернется и снова его наденет.
Я улыбнулся – впервые за несколько дней.
Желтый плащ стал первой надежной уликой, которая ясно говорила: папа жив!
Глава 5
Думаете, что утрата «Потеряшки» нанесла семейству Кидд смертельный удар? Нет, вы правда так думаете?
Мы смеемся в лицо поражению! Ха-ха-ха!
Правда, иногда поражение тоже смеется нам в лицо. Вот как, например, в первый наш день в школе «Чамли Преп».
Хи-хи-хи.
Поражение смеялось над нами до колик, поскольку нам с Томми пришлось напялить какие-то дурацкие блейзеры с эмблемой школы на нагрудном кармане. И белые рубашки, и полосатые галстуки. И глаженые брюки – вот уж хуже этого ничего не придумаешь.
На борту «Потеряшки» мы ходили по большей части в плавках да в шортах. От брюк ноги чешутся. От серых шерстяных брюк – тем более. Будь я овцой, чесался бы, наверное, целый день не переставая.
Но как ни худо было нам с Томми, Бек и Шторм пришлось еще хуже. Им пришлось нарядиться в клетчатые юбочки и блузки с кружевными воротничками. Полагалось еще повязать в волосы клетчатые банты, но дама, которая следила за порядком в девчачьей спальне, куда-то засунула ленты.
Короче говоря, мы сразу поняли, что школа – это кошмарики.
Мы, Кидды, – существа дикие и необузданные, прямо как в книге Мориса Сендака, помните? Они там еще рычат страшным голосом и скрежещут страшными зубами. Между прочим, у Бек волосы и правда необузданные. А у меня зубы ого-го.
Отправить нас, Киддов, в школу, где нужно соблюдать порядок, и приходить на урок вовремя, и поднимать руку каждый раз, когда хочешь выйти в туалет, – это все равно что взять диких и необузданных существ из той книжки и запереть их в клетку в зоопарке. Мы жили привольно, мы пускались в приключения, не соблюдали правил и не сдавали экзаменов. И уж поверьте мне, никакой учебник истории не расскажет о колонизации Нового Света столько, сколько шлемы конкистадоров, которые ты сам поднимаешь с затонувшего испанского галеона.
Нет, наверное, многим детям хорошо в школе, многим – но только не нам. Школа сокрушала наш дух и вынуждала кучу времени слушать учителей, которые, конечно, были умные ребята, но учили и вполовину не так интересно, как папа и мама.