Врублевский назвал адрес. Развернув машину, Иванченко погнал ее по ночным дорогам спящего города к дому Ключинского. Возле указанного подъезда остановился и одобряюще заметил:
— Хороший домишко ты себе присмотрел. Будешь нас держаться — скоро здесь и свою собственную квартиру приобретешь… И не тушуйся, поначалу всем нелегко. Несмотря на решимость, все же мучаешься вопросами, иногда даже боишься… Это пройдет. Нельзя быть лучше целой страны — запомни это и вспоминай каждый раз, когда возникнут сомнения. В этом мире либо ты, либо тебя. Тебе никто ничего не даст просто так. Ты должен полагаться только на себя и свою силу. А за грехи все равно один раз платить, что милиции, что Богу. Больше их на десяток или меньше, но платить один раз…
— Я так и подумал, — согласился Врублевский.
— Вот твоя доля, — Иванченко протянул ему деньги и напомнил: — Завтра предстоит работа, так что не гуляй на них особенно. Часам к девяти подходи к бару «Сириус», мы «держим» эту забегаловку. Не опаздывай…
Дождавшись, пока Врублевский войдет в подъезд, достал радиотелефон и набрал номер.
— Слушаю, — раздался в трубке голос Березкина.
— Это Макс, — представился Иванченко. — Основную часть работы сделали. Деньги с «барыг» получили. Вернули долг сполна, и еще шмоток прихватили. Все прошло без проблем… Но меня беспокоит новичок… Не то, чтобы очень, но его отношение к работе меня смущает, — и Иванченко рассказал про инцидент у «челнока».
— Все в порядке, Макс, — успокоил его Березкин. — Так и должно быть. Продолжайте «обкатывать» парня. Помни только, что он не мелкий гопник, выросший в грязных подворотнях, и не уркаган, думающий только о том, где бы пожрать и выпить. Он образованный мужик, смелый и мозговитый. Из таких парней, как он, и стоит сколачивать команды. Эта работа не для него. Я отдал его вам только на время «обкатки», позже я заберу его к себе. Для него найдутся другие поручения. Каждый должен делать то, к чему у него больше способностей.
— Меня смущает, что он думает. Он откровенно колеблется, убеждая себя в том, что поступает правильно. Понимаете? Колеблется. У меня никто из ребят не уговаривает себя и не уламывает. А этот… Хоть и решил работать с нами, но уговаривает сам себя. Вы знаете, что это означает. Нельзя быть «пацаном» наполовину.
— Он не «пацан», Макс. Он — авантюрист. И не забывай, что он только что вернулся из армии. Для этой жизни он еще — «чистый лист». И он будет принадлежать тому, кто его «заполнит» и «поставит свою подпись». У нас маленький городок, и каждый хороший боец на вес золота. Придурков, мечтающих «попацанствовать», хватает, но на то они и придурки, чтобы не знать сомнений и иметь предел желаний в виде красивой «тачки» и малинового пиджака.
— Не знаю, не знаю… У меня все пацаны с мозгами и с отличной мускулатурой, но никому не придет в голову заступаться за бабу «барыги». Да еще во время работы, на глазах у коммерсанта. Константин Игоревич, а не подсунули ли нам «троянского коня»? Кто вам его порекомендовал?
— Надежные люди, — по голосу Березкина стало ясно, что подобные сомнения в правильности его решения ему совсем не по душе. — Он солдат, а не спортсмен. Это две большие разницы, Макс. Спортсмен — это физическое состояние, а солдат — это состояние духа. Он любит риск, это для него нормально и естественно. Это та атмосфера, без которой он зачахнет. К тому же, насколько я понял, он любым способом решил заработать себе состояние. Это надо использовать. Желание стать богатым у него огромно, видимо, что-то произошло, связанное с деньгами. Какое-нибудь оскорбление, или унижение. Не знаю… Но это нам на руку. Он уговорит себя, Макс. Обязательно уговорит. А вы помогите ему. «Замажьте» его. Он должен принадлежать нам с потрохами. Когда очухается — будет уже поздно, и назад он не повернет. Это будет очень преданный человек. Это ценный кадр. Это — боевой офицер, Макс. Может быть, когда-нибудь наша армия до того отощает, что офицеры побегут из нее тысячами, а может быть, ее сократят в результате очередной «реформы», и тогда таких, как Врублевский, вернется побольше. Но и тогда они будут на вес золота. Только государство может разбрасываться самым ценным, что у него есть — людьми. Ведь это не вшивые деньги. Это — люди, которые эти деньги делают. И помяни мое слово: тогда за ними начнется настоящая охота. Их будут вербовать и в телохранители, и в частные конторы, и в ментуру. И такие, как мы. Это уже не открытый набор в бригады, это — борьба за души. Он мог попасть к ментам, и мы получили бы в его лице лишнюю головную боль. Мог попасть к «частникам» и даже едва не попал, не выдерни я его из-под носа у Алешникова. А мог попасть и к отморозкам Шерстнева… И кто знает: не занял бы он его место лет этак через пять, прострелив голову бедняге Олежке. Ведь с кем поведешься… Нет, Макс, он — ценный кадр, а стало быть, и времени на него потратить побольше не западло. Сейчас он еще повернет туда, куда его ведут. Он еще плохо ориентируется в «гражданской» жизни, и важно не упустить этот момент. Да, он еще сомневается, пытается сделать самостоятельный выбор, но это как игра в поддавки. Он пошел к нам, а значит, и лепить его будем именно мы. «Замажь» его, Макс, «замажь». Пусть поучаствует в «темах», посидит с вами в саунах, побалуется со шлюшками, почувствует вкус шальных денег… Я постараюсь вам подбрасывать побольше «тем»… Он стоит того, Макс.