Назначенный кардиналом Бертран де Го–младший, как его святейший патрон и дядя, тоже не блистал благочестием: именно он разгромил в Карпантрасе оппозиционную курии партию, попутно опустошив кладовые мятежных кардиналов и присвоив чудовищную сумму в полтора миллиона флоринов! До самой старости участвовал в авиньонских махинациях с десятиной, оставил после себя пятерых законных детишек и незнамо сколько бастардов, которых никто не считал. При этом все отпрыски были устроены на теплые местечки по духовной линии, но…
Но говоря откровенно, должность папского инквизитора в отдаленном Артуа «теплым местечком» назвать трудно. Да, полномочия самые широкие, брату Михаилу не указ епископ Амьенский, архидиакон Арраса и князь–епископ Камбрайский, он полностью самостоятелен в своих действиях и подчиняется напрямую Риму (то есть, Авиньону), но тем не менее человеку из почтенной династии де Го в этом дремучем захолустье делать решительно нечего!
— Я сам сюда напросился, — сказал преподобный, будто прочитав мысли Рауля. — Полагаете, что променять роскошь авиньонского дворца на холодную келью коллегиаты Девы Марии невозможно? Увы, в нашей развеселой семейке я числюсь паршивой овцой — неизбывную страсть к всеразличным небезопасным авантюрам родственники ставят мне в смертный грех. Деньги? О, золота у меня предостаточно — отец отписал без малого полмиллиона флоринов, так что вы мне ничего не должны, мэтр: за сто двадцать денье во Генуе я и отреза шелка не куплю… Карьера? Где угодно, но только не в Авиньоне: кому понравится ежечасно выискивать мышьяк в бокале с вином или телячьем суфле? Когда у тебя есть всё, что можно пожелать, почему бы не посвятить жизнь чему–то более важному?
— Например?
— Искуплению грехов предков, допустим. Высокопарность? Да, звучит пóшло… Извините мэтр, я увлекся. Вернемся к вашей персоне. Могу я осведомиться, отчего вдруг вы покинули Париж?
— Адвокатская практика не приносила дохода, аптечное ремесло тоже… Решил попытать счастья в провинции. Я сын безземельного рыцаря не имеющий возможности получать ренту.
— Но почему именно графство Артуа?
— Подал прошение о назначении, как только открылась вакансия в Аррасе, служба прево Парижа меня уведомила и…
— Понятно. Я не очень вас огорчу, мессир Ознар, если скажу, что здесь вы оказались по моей просьбе?
— То есть как?
— Для начала ответьте на вопрос: вам известно, в каких случаях в отдельные диоцезии назначается inquisitor a Sede Apostolica specialiter deputatus [5]?
— Ну… Я не слишком хорошо знаком с уставом Священного Трибунала. Осмелюсь предположить, что этому должны сопутствовать некие чрезвычайные обстоятельства. Распространение ереси и лжеучений, жалобы прихожан на духовенство ведущее себя неподобающим образом, преступления связанные с maleficia…
— Верно, — кивнул брат Михаил. — Чрезвычайные обстоятельства. Инквизиция прибыла в Аррас незадолго до минувшего Рождества. В начале февраля в городе появились вы. Перед отъездом в графство Артуа я изучил архив парижского капитула доминиканцев, стараясь отыскать подходящего человека. Сделать так, чтобы вас направили в этот город оказалось делом наипростейшим.
— Но зачем? — пробурчал Рауль.
Нехорошие предчувствия оправдывались — бойся данайцев, дары приносящих.
— От официального приглашения Трибунала вы бы непременно отказались. Скажу больше — почуяв неладное, скорее всего решили бы скрыться. Искать вас в Кастилии или Византии? Увольте, тем более, что время коротко. Умоляю, Ознар, не бледнейте и уж точно не вздумайте хвататься за клинок — я не враг вам! Я прошу о помощи.
— О помощи? — выдохнул Рауль. — Вы? Тьерри де Го, в священстве брат Михаил д‘Овернь, внучатый племянник Папы Климента и чрезвычайный представитель Святейшей инквизиции? Человек, способный помыкать епископами, как королевский сержант новобранцами? Я не понимаю!
— Отлично понимаете, — прищурился преподобный. — Просто не хотите мне верить. Боитесь. Да, я знаю: дважды мы вас изрядно напугали… Процесс в Тулузе по делу еврея Гамалиэля Бен–Ассафа, чернокнижника. Свидетель. Вам угрожали, верно? Даже показали орудия пыток — заметим, в полном соответствии с правилами. Я читал протокол допроса. Красиво выкрутились мэтр, язык подвешен недурно. Было?
Парижанин невесело кивнул.
— Во второй раз некоего Рауля Ознара едва не сцапали в самом Авиньоне — история с ограблением дворца кардинала Перуджийского. Украли золото, камни, византийские безделицы. Но мало кто заметил, что главной целью была библиотека: латинские дохристианские рукописи относящиеся к предсказаниям Кумской сивиллы. Вы попали в поле зрения следствия, однако ускользнули — вовремя успели сбежать обратно в Париж. Ничего не доказано. Да, есть еще десятка полтора доносов, касающиеся вашей деятельности на так называемом «аптекарском» поприще. Про Нарбонн я вообще предпочту умолчать — в Лангедоке вы отметились изрядно.
— Так что же? — в сердцах воскликнул Рауль. — Хотите арестовать? Арестовывайте, я во всем признаюсь!
— Признаетесь? — фыркнул брат Михаил. — Кому они нужны, ваши признания… Замечу: вы не делали ничего против законов короля и Святой Церкви. Алхимия не наказуема. Еретических мыслей вслух не высказывали, а за невысказанные умопреступления инквизиция не карает. Кардинал Перуджийский? Он всегда был скотиной каких поискать, ничуть ему не сочувствую. Перед Священным Трибуналом вы, Рауль, чисты. Я просто рассчитываю на вашу добровольную помощь — неволить и заставлять не стану.
— Но почему именно я?
— Потому, что вы один из самых талантливых магов Французского королевства, — прямо сказал преподобный. — Не смотря на молодость и относительно небольшой опыт. Никакой лести.
— Сдаюсь, — мэтр Ознар нервно хихикнул и для храбрости отхлебнул вина прямиком из кувшина. — Боже мой, я так и знал…
— Ничего вы не знали. И не знаете, — жестко ответил инквизитор. — Жака я отпустил, придется прогуляться без телохранителя. Простите, авиньонская привычка — предпочитаю, чтобы рядом всегда находился надежный человек, наученный обращаться с остро отточенным железом. Приглашаю в гости, покажу кое–что интересное.
* * *
Если от Иерусалимской улицы пройти несколько кварталов к северу и воротам Льевен, то по правую руку увидишь доминиканский монастырь, упирающийся в городскую стену. Прямо впереди будет старинная надвратная башня с полубастионом постройки времен короля Филиппа–Августа, налево уводят улицы Тюрен и Сен–Морис, образующие зажиточный торговый квартал — сразу за стеной протекает речка Креншона, летом вполне судоходная, плоскодонные баржи с товаром ходят от Арраса до самого Английского пролива.
Не самая дальняя прогулка вылилась в сущее мучение: снегопад и метель не останавливавшиеся третий день создали на улицах почти непреодолимые препятствия: в скверную погоду горожане предпочитали выходить из домов только по крайней надобности, узкие тропинки между сугробами быстро исчезали, и привыкший к мягким зимам Прованса и Лангедока Рауль живо представил себе, каково приходилось воинству Ганнибала при переходе через Альпы.
— Заночуете в обители, — подняв голос почти до крика сообщил брат Михаил. Ветер немилосердно свистел в узких проулках. — Города не знаете, заблудитесь и замерзнете! Кошмар, что творится! Как здесь люди живут, ума не приложу! Однако, аррасские монахи уверяют, будто весной в Артуа очень красиво…
Добрались, постучали в ворота огромным железным кольцом. Высунулся привратник–мирянин, в меркнущем сером свете уходящего дня опознал преподобного и с полупоклоном пропустил в обширный двор.
— Вот что значит монастырский порядок, — заметил Рауль. — Тут снег убирают…
— Не станут убирать, схлопочут такую епитимью, что сами на костер запросятся, — проворчал Михаил. — Идите за мной, сударь.
Коллегиата Девы Марии, — то есть храм доминиканского капитула Арраса, — остался далеко в стороне, за обширным комплексом обители. Город в городе, со своими конюшнями, винокурней, хлевами для коров и свиней, кухней, библиотекой и прочими необходимыми ордену братьев–проповедников постройками.