В целях достижения результата по борьбе с провокаторством революционеры нередко вступали в контакт с различными официальными лицами, через которых им удавалось получить подробные сведения. Иногда с целью получения более подробных сведений о работе охранки и её дезинформации внедряли социал-демократов в агентурную сеть охранки. Но ЦК был против того, чтобы большевики шли "служить" в охранку, и предостерегали от общения с органами политического сыска. "Положительно запрещено поддерживать знакомства с людьми, - рекомендовалось "Правилами поведения революционных социал-демократов", - подозреваемых в сношениях с жандармерией; разве это только происходит с согласия организационной власти и товарищей и имеет целью расследование этого вопроса, в противном случае это можно считать преступным легкомыслием, равным измене, так как подозреваемое лицо может, во-первых, злоупотреблять доверием легкомысленного товарища, а во-вторых, пользоваться его симпатиями, как доказательством своей невиновности".
Но не только в этом была опасность такого рода контактов. Жандармский полковник Г.П Судейкин так объяснял свою тактику: "Не хочешь - не доноси, только бери деньги", зная, что доносы рано или поздно последуют. Даже если некоторые и рассказывали о разговоре с Судейкиным и отдавали полученные от него деньги, зато исчезала всякая грань между агентом-провокатором и честным человеком и никакой контроль со стороны организации становился невозможным. Работая с арестованным за подготовку покушения на военного прокурора генерала В.С. Стрельникова Гребенчо, Судейкин обратил внимание на его бедность. Он сунул в карман арестованного пачку денег, затем помахал перед ним другой пачкой ассигнаций, давая понять, что тот может рассчитывать на большее. У него якобы и в мыслях нет вынуждать Гребенчо называть своих товарищей, но задержанный должен понять, что высокопоставленные чиновники давно вынашивают планы реформ самодержавной империи, а провокации террористов им мешают. Таким образом, Гребенчо имеет возможность, информируя о готовящихся террористических актах, предотвратить бессмысленное кровопролитие и, с другой стороны, добиться создания условий для проведения всеми желанных реформ. Задержанного отпускали "подумать"1. Результат был почти всегда ожидаемый.
И все же интересы обеспечения безопасности требовали постоянного доступа к секретной информации Департамента полиции. Еще народовольцы осознали эффективность такого рода операций. Им удалось внедрить в охранку тридцатипятилетнего Николая Васильевича Клеточникова, который в конце 1878 года приехал в Москву по настойчивой просьбе одного из руководителей "Народной воли", А.Михайлова. Он снял комнату рядом с А.П.Кутузовой, вдовой бывшего чиновника Третьего отделения, у которой часто бывал коллега её бывшего мужа Г.Кириллов. По его заданию Кутузова тщательно изучала своих жильцов на предмет их использования на агентурной работе. Благодаря скромному поведению и каллиграфическому почерку Н.В. Клеточников получил у хозяйки доверие. Он, регулярно "проигрывая" ей в карты, попросил её "подыскать ему должность". Так Н.В. Клеточников попал в самый центр политического сыска - сначала в третью (секретную) экспедицию, а затем в Департамент полиции на должность делопроизводителя.
До ареста в 1881 году, за 2 года службы, Н.В. Клеточников выявил свыше 385 жандармских секретных агентов, сообщив народовольцам их фамилии, конспиративные клички, приметы, адреса, задания и т.п. Он передавал сведения о лицах, состоявших под секретным надзором полиции, предупреждал о предстоящих обысках и арестах2.
Народовольцам же принадлежит идея создания "революционной полиции". В 1881 году группа молодых людей установила посты около зданий всех полицейских служб Москвы. Конспиративными квартирами для работы с агентурой в то время полиция ещё почти не пользовалась, и через очень короткое время народовольцам удалось раскрыть большинство секретных связей офицеров полиции3.
"Искра", в разделе "Из деятельности охранного отделения", раскрывала на своих страницах тактику борьбы "охранки с революционными организациями, знакомила революционеров с приемами борьбы противника и помогала вырабатывать, сообразуясь с ними, контрприемы, совершенствовать технику конспирации. Новая тактика Зубатова, включающая участие охранки в организации лекций для рабочих, благодаря разоблачительным публикациям в "Искре" довольно быстро стала давать сбои. Сам Зубатов вынужден был признать, что лекторская деятельность становилась все более непопулярной в массах. По его словам, революционеры "распугали лекторов", которые под разными предлогами один за другим стали устраняться от выступлений.
Иногда публиковались и секретные документы Особого отдела Департамента полиции. "Искра" получала также секретные правительственные материалы при посредстве членов местных комитетов РСДРП и Русской организации "Искры", имевших связи в оппозиционных правительству демократических кругах общества. Их представители, занимая видное положение в земствах, неправительственных органах, имели доступ к важным правительственным документам и зачастую сами, а иногда через вторые руки передавали их искровцам для информации и возможной публикации с целью разоблачения политики царизма на страницах газеты1.
Часто не только члены партии, но и сочувствующие ей своевременно предупреждали о подготавливаемых охранкой арестах, провокациях, о тех или иных планируемых ею операциях. Еще в конце 90-x годов XIX века в распоряжение революционных организаций попадали важнейшие секретные правительственные документы, например секретный циркуляр Министерства внутренних дел № 7587 от 12.09.1897 года2.
Большевики добились, что информация, поступающая в революционные организации, постоянно расширялась. Даже из Особого отдела Департамента полиции приходили ценные сведения со списками разыскиваемых лиц, с намечаемыми мероприятиями и т.д. В течение одного 1907 года, когда только ещё шло организационное оформление партии, центр получал копии секретных циркуляров особого отдела, в которых были имена революционеров, раскрытых полицией. По агентурным данным ожидалось их прибытие из-за границы и за ними следовало установить наблюдение3.
Среди сотрудников "черного кабинета" были такие, кто симпатизировал революционерам и мешал "департаменту полиции добраться до своих жертв". Социал-демократическая организация имела полные сведения о "черном кабинете" при Московском почтамте.
Подобные сведения, поступавшие в революционные организации по различным каналам, говорили о многом, и прежде всего о том, что самоотверженная работа отважных людей, сумевших проникнуть в высшие звенья государственного аппарата или в близкие к правительственным инстанциям круги, проводилась на высоком профессиональном уровне.
Получив сигнал о том, что данное лицо подозревается в провокаторстве, согласно установленному порядку, немедленно извещался центр и проводилась перестройка всей работы данной партийной организации. Те, над кем нависла реальная опасность, переходили на нелегальное положение или, выражаясь словами Ленина, "снимали шкуру", т.е. прекращали связь, меняли явочные адреса, пароли, шифры, псевдонимы.
Не все, конечно, кто оказывал помощь революционерам, были убежденными коммунистами. Так называемые "сочувствующие", которые в основном были представлены интеллигенцией, считали самодержавный строй хамским, варварским, желали его уничтожения, но решительной борьбы не признавали и плыли между двух берегов, лишь отваживались на полуфилантропические одолжения революции.
Были случаи перехода на сторону революционеров раскаявшихся охранников, раскрывавших карты полиции, и тех, кто мучился завистью, чья карьера шла на закат.
Например, Леонид Петрович Меньшиков после 25 лет службы в Особом отделе Департамента полиции был уволен в отставку, выехал в Финляндию и в 1909 году, бежав во Францию, вошел в контакт с Бурцевым и сообщил ему имена более 350 агентов (90 - в среде социал-демократов, 20 бундовцев, 75 поляков, 25 социал-революционеров, 45 кавказцев и 20 финляндцев и др.), среди них Азеф, Татаров, Геккельман (Гартинг), Каплинский, Жученко и др. На основе его сведений было опубликовано до 80 фамилий провокаторов в печати. Со многих материалов он снимал копии и начал пересылать их за границу эсерам (анонимно, под фамилией Иванов) ещё в 1905 году с намерением "подготовить почву" для разоблачения охранки в "мировом масштабе". Копируя полицейские документы, понимая возможные последствия, он всегда держал под рукой керосин, чтобы иметь возможность уничтожить улики в случае обыска. История же, послужившая началу его службы в охранке, была характерна для того времени. В 1886 году семнадцатилетний Меньшиков был арестован по доносу Зубатова (в то время осведомителя охранки) по обвинению в преступной деятельности. И, по его же словам, недолгое тюремное заключение заставило его "пожертвовать свой честью", пойти работать в полицию, чтобы узнать её секреты (согласно сохранившимся документам, по материалам Меньшикова было "ликвидировано" 13 революционных кружков. Успешная карьера достигалась только результатами). 22 августа 1887 года он был освобожден и по совету того же Зубатова зачислен в штат Московского охранного отделения1.