— Господи Иисусе! — пробормотал Бен.
— Похоже, все выйдет проще, чем мы предполагали, — торжествующе произнесла Джеффриз за моей спиной.
В коридоре хлопнула дверь. Черт! Как сказал бы мой драгоценный кузен Фредди, не считай цыплят, покуда они не в морозильнике.
Глава четырнадцатая
Сон был столь же сумбурным, как и предыдущий. Стены узкой лестницы дома в Сент-Джонс-Вуде окружали меня плотным кольцом. Откуда-то доносилось журчание воды. Пахло рыбой — маслянистый такой аромат, что остается после копченой селедки. Семейство Банди с третьего этажа очень любило рыбу. Особенно миссис Банди — старая брюзга, которая вечно стучала своей клюкой по потолку, стоило маме исполнить пируэт с прыжком. Отец мой, редкого великодушия человек, то и дело повторял: "Не обращайте на нее внимания, девочки! Разве все мы не имеем права на причуды?" Мы и не обращали — до того случая, когда маме показалось, что стук прозвучал как-то иначе. Мы дружно спустились вниз и обнаружили, что мистера Банди хватил удар, а миссис Банди в таком смятении, что не может дойти до телефона-автомата в вестибюле.
Ноги мои подкашивались. Не было сил преодолеть оставшиеся ступеньки. Но я обязательно должна добраться до пятого этажа. Почему-то я считала необходимым рассказать маме, что Теола Фейт наведалась в Менденхолл, а Бен и компания тайком увезли ее оттуда, дабы избежать столкновения родительницы с чадом. Хлопнувшая дверь оказалась ложной тревогой — это всего лишь вернулся Пипс, проверявший топливо в моторке…
Протянув руку, я коснулась двери квартиры. Мое тяжелое дыхание целиком и полностью объяснялось трудностью подъема, а вовсе не тем вопросом, который я собиралась задать маме. Если они с отцом обретут в Америке дом, славу и богатство, не забудут ли они… послать за мной?
На мой стук никто не ответил. И не удивительно. Из-за двери, подобно дыму, просачивался шум. Сперва я подумала, что там вечеринка. Но когда прислушалась, поняла, что это всего лишь будничная суматоха. Запах копченой селедки исчез, и на смену ему — оле! — пришел буйный аромат какого-то мексиканского блюда. Неужели мама забыла на один вечер о своем балете? И сейчас я застану их с отцом за ожесточенным сражением в «монополию»? А может, она напялила на голову розовый ночной горшок, на плечи набросила ворсистый коврик из ванной и расхаживает по комнате, изображая тетушку Астрид?
Дверь распахнулась. О нет! Наверняка глаза меня обманывают. Нашей квартирой завладели чужаки! Мать семейства в фартуке сновала туда-сюда с пылесосом. Отец семейства, закинув ноги на каминную решетку, читал огромную книжищу окружившим его разнокалиберным деткам с розовыми мордашками.
Один из ребятишек, рыжий и толстый, показал на меня:
— Мама! Папа! Это привидение?
— Извините, — сказала я. — Просто я знавала проживавших здесь прежде людей. — И, чопорно повернувшись, зашагала вниз по ступенькам.
Проснулась я от ощущения, будто за ночь заработала искривление позвоночника и вдобавок в глаза мне безжалостно светит фонарь в сто ватт.
— Элли… — Это был Бен, а слепящий свет исходил от солнца. — С тобой все в порядке?
— А что? — Я с трудом приподнялась на локте.
— Солнышко, уже полдень. — Он присел на кровать, отчего та угрожающе накренилась.
Внутри у меня все перевернулось, и, вцепившись в руку Бена, я осторожно улеглась обратно.
— Снова тошнит. Как и писала Мамуля: денек-другой почувствуешь себя хорошо — только чтобы не забыть, как это бывает. Дорогой, возвращайся на свои кулинарные собрания и дай мне спокойно сдохнуть… то есть отдохнуть.
Он погладил мою руку.
— У меня обеденный перерыв, а я намерен проводить с тобой каждую свободную минуту. Принести тебе что-нибудь? Яйцо-пашот, например?
— Бога ради! — взмолилась я. — Если ты меня любишь, даже не говори о еде. Расскажи лучше о Теоле Фейт.
Он перекинул ногу на ногу, заметил, как я поморщилась, и медленно опустил ногу на пол.
— Я помог посадить ее в лодку, но, едва ступив на борт, она сделалась такой… агрессивной, все предлагала показать мне местные достопримечательности…
— Грязного Ручья? — До этого я считала, что мне трудно сфокусировать взгляд на его лице, но теперь поняла, что он попросту избегал моего взгляда.
— Точнее, своей спальни. К черту, Элли! Не знаю, что уж я такое делаю, почему пробуждаю зверя в женщинах! Неужели у меня на лбу клеймо "Сопровождения на ваш вкус"? — Поднявшись, он сунул руки в карманы и печально уставился в окно, на неспокойные воды, окружавшие остров.