И в наши дни стремишься в вышину ты:
Здесь табор свой разбили «Аспанфуты» —
Тут наш Тычина голосисто-юный:
Он возрождает мифы, как поэт,
Неся свой яркий «Плуг» во все коммуны.
КИЕВ. ВЕСЕННИМ ВЕЧЕРОМ
Пускай, не опасаясь Немезиды,
Бездарная безвкусица глупцов
Тебе немало нанесла рубцов
И шрамов — ты живешь, забыв обиды!
Недаром дружно восхваляют гиды
Твою красу на сотни голосов:
В сиянье вод и в зелени лесов
Ты раскрываешь солнечные виды.
И улицы твои уводят взор
В душистый, свежий полевой простор,
Где ходит ветер, молодостью пьяный,
И в синей тишине твоих ночей
Торжественно шумящие каштаны
Возносят к небу множество свечей!
В МАЕ
Эмаль Днепра. Слепящая вода,
Суглинков желтоватое сиянье,
И в розоватом утреннем тумане
Луга — как гладь огромного пруда.
Я не вдыхал так жадно никогда
Красу весенних светлых одеяний,
Смарагды трав, пушистость вербы ранней,
Блеск отмелей, пески и невода.
Пульсирует растений сок зеленый
И раздвигает камни. Листья клена
У фонарей блестят из темноты,
А над каймой оград и парапетом
Округлых яблонь пышные кусты
Цветут живым раскидистым букетом.
МИТРОПОЛИТ ЗАБОРОВСКИЙ
(Романтика)
Нет! Не спесивый сытый гетманат,
Не толстопузый самодур богатый —
Поставил диво этих пышных врат
Смиренный инок с сердцем мецената.
Мечтал он, услаждая ум и взгляд,
Украсить камень в жемчуга и злато —
И вырос крыш излом замысловатый
Над чернотой полесских бедных хат.
Любя наук пресветлое сиянье,
Дарил он щедро юношам познанья —
Смиренный просветитель прихожан,
Он забывал — мудрец сентиментальный —
Свой хищный век и свой высокий сан
За книгами и мирной готовальней.
МИТРОПОЛИТ ЗАБОРОВСКИЙ
(Корректив)
Не верь прикрасам трафаретной хрии:
Не так-то прост был этот меценат —
Князь церкви, синодальный дипломат,
Искуснейший кудесник и вития!
Он знал, как украшает панагия,
И в зеркало, у самых Царских врат,
Оглядывал свой пастырский наряд,
Радея об эффектах литургии.
Да, помогал он бедным школярам,
Да, он построил благолепный храм —
Медаль блестит, но что на обороте?
Девиз наживы именем Христа,
В уюте келий — угожденье плоти
И сел примонастырских нищета.
В. П. ГОРЛЕНКО
II
Жил некий человек в краю зеленом —
В прекраснейшем из всех краев земных,
Писал и мыслил он о днях былых
И прах столетий видел обновленным.
Солист неоспоримый, прирожденный,
Он незаметен был и скромно-тих
В нестройном хоре сверстников своих,
Как метеор, в пылинки превращенный.
Природа столько древностей хранит:
Рисунки листьев помнит антрацит,
А мел — ракушек древних отпечаток…
Ужели наша память так слаба?
И век людей редчайших страшно краток,
И этим шутят Время и Судьба…
ЧЕРНЫШЕВСКИЙ
Пантелеев, Из восп. прошл. II, 165
Полярный мрак. Косматые зарницы
Над пустотой заснеженных равнин.
Немеет сердце… Сколько лет один
В заледенелых дебрях он томится…
Он помнит круг собратьев яснолицый,
Высок и смел их молодой почин.
Он бьет в набат — борец и гражданин,
Зовущий всех ярму не покориться!
Суд. Ссылка. Тьма ледовой маеты.
Сияньем странным небо раскололось,
А тишина мертва, и дни пусты…
Вдруг — бубенцы… далеко скрипнул полоз.
Но сквозь метель он слышит тот же голос:
— Ну что? Сдаешься? Каешься ли ты?..