И тут… Произошло нечто непонятное. Вернее, Олеара не могла даже обьяснить, что случилось – парень посмотрел на нее! Этот самый Рехо словно почувствовал её взгляд и пробил своим взглядом защиту шлема. Ох!
Огромной волной взвилась энергия! Заполняя всё тело Силой и… странным теплом. Его мысли…, образы были настолько яркими и чёткими, что заставляли мозг взрываться от бурлившей в них энергии. То, что он сейчас представлял…, холодная дрожь побежала по коже девушки, миг – сменилась жаром, что шел из живота, откуда-то из самой глубины. Его руки словно наяву раздевали её…, кожу жгло…, мыщцы начали предательски дрожать… Колдун? Нет, Олеара не чувствовала ничего постороннего, никакой магии, идущей от него, таким изумленным и открытым взглядом смотрящего на нее… Этот взгляд! В нем не было похоти – её оттенки девушка чётко помнила. Тут было что-то другое. Что-то совсем…
- Рехо. – Блин, зачем локтем так тыкать в ребра? Пусть на мне и кольчуга, но всё же. – Совсем обалдел?! Перестань на нее пялиться, олух озабоченный.
Шёпот Нарима вырвал меня из своеобразного транса – я чётко помнил, как почти наяву начал раздевать эту белую… Аж руки жгло от нечаянных прикосновений к ее коже. Это что за фигня такая, а?
- Э…, а почему нельзя-то?
- Вот балбес. Она же Воплощение Лели. Её даже касаться запрещено, даже думать об этом. А ты уже слюной исходишь.
- А чего сразу слюной-то, - я не притворно смутился. – Может я и не о ней? Вон за ней еще три стоят и без шлемов, кстати. Красотки! Вот их бы…
- Ты кому врешь, паршивец? Одичал там без меня совсем?! Выпорю.
Этот – мог! И глазищи вон как сверкают опять.
- Прости. Как-то само… - покаяние даже разыгрывать не пришлось. Голова как-то сама собой вниз опустилась виновно.
- Само! Ну-ну, женить бы тебя …, эх. – Дед грустно вздохнул. – И выкинь из головы мысли про месть патриарху и прочим.
- Да я… - мой возглас Нарим прервал просто движением брови.
- Забудь! – Приказ был ясен и понятен. Значит забуду. И вообще – чего мне руки обо всяких дураков марать. А вот белая… Взгляд на деда – не смотрит. Значит можно искоса…
Сознание на мгновение прояснилось – Олеара осознала, что ее щеки просто горят. И эти мысленные прикосновения его рук – тело стало каким-то… неповоротливым и одновременно легким. Словно у девушки выросли крылья и только так…
Разговор Нарима со внуком Олеару немного рассмешил – эти двое… с ними было гораздо проще. И…, девушку вновь накрыло – Рехо смотрел на нее, думал о ней. Продолжал то, что не сделал ранее…
Воплощение Матери закрыло глаза и вздрогнуло всем телом – мысленный образ сильного и статного мужчины накрыл своими губами её. Стискивая руками талию, заставляя расслабиться и… жить?!
Блин! Перебор! Да что же это такое-то? Я и сам чуть не отрубился, а уж девчонка… - пафосную указующую речь патриарха мы, безусловно, сгубили. Стон страсти, что эта белая издала, любого бы сбил с толку. Следом – её падение на колени – у меня самого ноги дрожат. А учитывая, кто она такая… - немая сцена и все глаза на нее! Бедолага, прости меня, маленькая…. ЧТО???
Заорала многоголосая мысленная сирена где-то на дальнем фоне. Где-то очень глубоко внутри. Сильно заорала. Очень. Пусть. Сцепить зубы, включить искреннюю ярость и недоумение – поприветствуем богиню!
- Кто посмел? – тихий женский голос накрыл поляну перед шатром патриарха. Склоненные головы, парализованные люди, упавшие на колени жрецы и ведьмы, в замирающем времени. И только один…
- Баба! – Как-то искренне и независимо сказал. Вызывая приступ почти неконтролируемого бешенства. – Не, вы гляньте мужики – баба заговорила. – И глаза такие простые. Восхищенные.
- Кто? – Голос невольно шипит. Рука сама тянется к лунному мечу. Но вынимать пока рано – слишком странная ситуация. Слишком. Да и этот…
- Да ты, кто ж еще. – Парень забавляется ситуацией. Весь мозг пропитан чётким осознанием мужского превосходства. А почему он не парализован? – Слушай, ты не сердись, если что, - парень делает небрежный недоуменный жест, обозревая лежащих вокруг, - а ты чего шлем постоянно носишь? Такая страшная что - ли?
- Да я…, - слова застревают в груди. А эмоции – кипящая лава в груди разгорается всё сильнее. Ничего – пусть говорит, тем сильнее будет кара.