И командир кричал до хрипа,
Он вызывал на связь посты,
И не всегда доклады БИПА[17]
Бывали в этот миг просты.
И надо было все проверить,
Все данные соединить,
Неизмеряемое смерить,
И несверяемое сверить,
И в точный залп орудий верить, —
И лишь тогда огонь открыть.
И это все за те мгновенья,
Пока, не разбудив тротил,
Круша все наши вычисленья,
«Противник» нас не упредил.
Но вот педаль уже нажата.
Примолкли в башнях «салажата».
И что творилось так давно, —
Все схемы и координаты,
Расчеты, что отныне святы —
Стрельб корабельных постулаты
Теперь сливаются в одно.
И словно это не творилось,
А где-то там, внутри, варилось
В огромном огненном ковше.
И вот открылось.
Вот взъярилось.
Вот взвилось в пламени уже.
И по физическим законам,
Когда не властен и приказ,
Стал наш «противник» обреченным,
Хотя еще и шел на нас.
Но курс какой ни поменял бы,
Был все равно в кольце огня.
И снова прогремели залпы.
И снова дрогнула броня.
Промчалось эхо над простором,
Как будто содрогнулся мир.
И только слово комендорам, —
«Спасибо!» —
Молвил командир.
А старый мичман почему-то
Платочком вытирал усы…
Прошла всего одна минута.
А мне казалось,
Что — часы.
VIII
Да, никогда того не видели,
Чтоб, вдаль идя и вглубь и ввысь,
Четыре флота, точно витязи,
В одном сражении сошлись.
А шли они — дрожали палубы,
Взъярился океанский вал.
Но сталь не посылала жалобы,
Да и моряк не унывал.
Наш путь — от полюса до полюса.
Верны стремленью одному.
И пусть народ не беспокоится,
Пусть верит флоту своему.
Пусть знает: где б они ни пройдены,
Меридианы сыновей,
Все наши помыслы — о Родине,
Весь ратный труд наш — тоже ей.
Николай Панов
СТИХИ
НАСЛЕДНИКИ
Высокий бак волнами поцарапан,
Надежный лак с цепей и с вьюшки стерт,
Как будто бы чудовищная лапа
Когтями билась в палубу и в борт.
Стоит корабль,
На якорях качаясь,
На рубках и надстройках — отблеск льда.
Катясь от горизонта, не кончаясь,
Взлетает океанская вода.
А там, где палубы предельно чисты,
Где строгих стартовых площадок сталь,
Сигнальщики и радиометристы
Без отдыха просматривают даль.
Им помогают мудрые машины,
Им служит сила боевых ракет.
Матросы, офицеры и старшины
Стоят на вахтах, мир держа в руке.
В годы войны никто из них не плавал,
Для них война — герои ярких книг,
Но ратный труд, но воинская слава
За днями дни сердца волнуют их.
Я на Балтийском море и на Черном,
На Баренцевом море их видал,
В каютах, в кубриках, в труде упорном
Смиряющих и волны и металл.
Когда эсминец серебристо-серый
Скользит в простор зелено-голубой,
Мне чудится — матросы, офицеры
Военных дней опять уходят в бой.
Они стоят на трудных вахтах с нами,
В ветристом мраке блещут их глаза.
В горячих разговорах о Вьетнаме
Отцов-героев слышим голоса…
Стоит корабль, на якорях качаясь,
На якорь-цепи блещет свежий лак.
Сменяет вахта вахту, не кончаясь,
Высоко вьется наш победный флаг.
«Мне сказал подводник-старшина…»
Мне сказал подводник-старшина:
«Страх навалится — и ноги жидки.
Но душа-то не устрашена…
Гляньте-ка на эти пережитки.
Видите — под самым рукавом
Синева темнеет ядовито,
Будто в сумраке пороховом
Якорь-цепью сердце перевито.
Это сердце в Мурманском порту
Наколол я в память о невесте,
Чтоб всегда напоминало ту,
От которой ждал из дома вести.