— Цефолгии? Что за зверь и в какой тайге водится? — спросил капитан.
— Почитайте «Руководство по гигиене водного транспорта». Там написано, как на третьем месяце между моряками чаще вспыхивают мелкие ссоры, повышается раздражительность, нарушается сон, людей мучают беспричинные тревоги.
Пока помполит перечислял цефолгии, капитан нашел их в себе и развеселился. А он-то думал! С радости, что все в мире объясняется просто, Тулаев рассказал гостям анекдот про деревенского догаду, которого медведь лишил головы:
— Крестьяне спросили у догадихи: «Была ли у догады голова?» Она подумала и ответила: «Насчет головы не помню. А вот когда он пельмени ел, то бороденка тряслась».
— Что будем делать с буфетчицей? — спросил старпом.
— Повар тоже виноват. Надо пригласить их на заседание судкома и помирить, — предложил помполит.
— Верно, — облегченно согласился капитан.
День, вместе с солнцем, канул в океан. При последних лучах тень от танкера, наверное, докатилась до африканских берегов и растаяла, чтобы появиться вновь от луны, которая быстро превратилась из бледной дворянки в розовощекую купчиху.
Ах, луна, луна… И в Южном полушарии нет от тебя покоя.
…В полнолуние все улицы, дома и деревья далекого сибирского села Айгуль отбрасывают густые, черные тени. Тихо. Голоса людей, песни девчат издалека слышно. Отцовский дом смотрит на луну низкими окнами. Много ли из них увидишь? При желании — не так уж мало. Школу с географическими картами на стенах, районную библиотеку с томиками Жюля Верна, Стивенсона, Станюковича, неблизкую железную дорогу, с которой дважды начинал свой путь к морю Иван Тулаев.
После восьмилетки — неудача. Возрастом не вышел в моряки. Пришлось вернуться, дать слово отцу, что до окончания десятилетки из дома ни шагу. Вынужденное слово — птица в клетке. Весна открыла дверцу, и улетело слово на ветер. Тайно от отца он вновь послал документы в Одессу. Вызов пришел, а отец категорически против. Поехал на станцию без копейки денег в кармане.
Скрылась бы ты, луна! Не бередила душу воспоминаниями.
Отец догнал на станции. Поговорили. Денег он так и не дал, но билет на поезд до Одессы купил. Сунул его и пошел прочь, к своему грузовику. Оглянись он тогда, и все… Закатилась бы морская звезда Ивана.
Экзамены в мореходное училище сдал легко. Спасибо школьным учителям: физику Анатолию Николаевичу и математичке Ольге Ивановне. Старая дева делила своих питомцев на категории: светлые головы, середка и тупари. За прямолинейность, причуды и непримиримость к тупарям ее последовательно переводили из университета в институт, а затем в сельскую среднюю школу. Зато светлые головы из-под ее крыла достигали определенных вершин. Один из одноклассников капитана Тулаева стал видным изобретателем, лауреатом Государственной премии…
В каюту заглянула буфетчица Маша Зодина:
— Иван Карпович, сегодня на ужин пельмени. Вам принести или вы придете в кают-компанию?
«Подлизывается. Знает кошка, чье мясо съела», — подумал Тулаев, но упрекать буфетчицу не стал. Заревет еще, чего доброго.
— На ужин приду, — сухо ответил капитан и, открыв ящик стола, изобразил занятость.
Маша потопталась у порога и ушла. Хотелось, видимо, ей поговорить, поплакаться.
А тут впору самому искать утешителя. Что это он так расклеился? Тулаев недоумевал. К длинным рейсам давно привык. Ходил и в Арктику, и в Антарктику. «Треугольник» — рейс с Кубы вокруг Африки на Персидский залив и назад, в Европу, — тоже не впервой. Раньше его никакая ностальгия не брала. А тут на тебе! Засело внутри — и давит, и давит…
Тулаев прошелся по кабинету, прислушиваясь к сердцу. Нет, нет. Длительный рейс здесь ни при чем. Просто он заболел. Надо лечь в постель и вызвать судового врача.
Раздумывая, он заглянул в спальню, но тут же вышел из нее и спустился в кают-компанию. Пожелав командирам приятного аппетита, капитан занял свое место напротив Диомидова.
Стармех ел так же быстро, как и жил. Он глотал пельмени, почти не жуя. Такая манера Тулаеву показалась отвратительной. Чтобы отвлечься от «деда», он прислушался к разговору штурманов о Наполеоне, о его способности силой воли побеждать физические слабости.
«Уж не в мой ли огород камешки?» — подумал Тулаев. Вспомнив, что танкер только что пересек параллель острова Св. Елены, капитан чуть не рассмеялся над избытком самомнения. Он подбросил штурманам реплику:
— Наполеона считали заговоренным от пуль. А когда он умер, на его теле обнаружили шрамы от ранений. Наполеону приходилось скрывать их, чтобы гвардия не впадала в панику.
— Я читал, что вместо него на острове скончался какой-то солдат. Двойник Наполеона, — сказал третий помощник капитана Бриль.
— Куда же самого Наполеона дели? — с любопытством спросила буфетчица.
— К нам в Сибирь сослали. Чтобы узнал, как на Россию-матушку нападать, — ответил Тулаев.
— Вы скажете, Карпович! — игриво — понимаю, мол, я ваши шутки — воскликнула Маша, а глаза ее загорелись неподдельным интересом к шутнику. Капитан был мужчиной в ее вкусе: высокий, широкоплечий, ясноглазый. Какая женщина не захочет ему понравиться? Но, увы, сибирский сокол лишь пошучивал и улыбался.
После ужина капитан поднялся на мостик, где Максаков сдавал вахту Брилю. Слева, в семистах милях, лежал остров Св. Елены. Пологая зыбь от последнего приюта Наполеона докатывалась до судна и плавно покачивала его. Глухо стучал в утробе танкера дизель.
Южный Крест заметно сместился к горизонту, но все пять звезд светили по-прежнему ярко, напоминая мореплавателям, что до встречи с родной Полярной звездой надо пересечь экватор. До него оставалось чуть более тысячи миль. Трое суток хода.
Скажи кто-нибудь, что «Воронеж» доберется до экватора лишь через месяц, Тулаев поднял бы предсказателя на смех. Да и кто мог сказать подобное! Нептун? Человек же не мог предугадать, что случится с ним через неделю, через час, через минуту.
— Иван Карпович, здесь Бенгальское течение начинает на отжим работать. Будем учитывать снос? — спросил Бриль.
— Будем, Игнатьич, будем.
Хороший штурман Альберт Игнатьевич, не чета Максакову. Но и в нем есть что-то скрытное, что никаким радаром не возьмешь. Ловок. В чужом порту копейки без выгоды не истратит. Такие «экономисты» на флоте не в почете.
— Смотрите внимательней. Я пошел в кино, — сказал Брилю капитан, покидая мостик.
— Все будет тип-топ, — заверил вахтенный помощник.
Тулаев смотрел кинокомедию в третий раз и мысленно ругал Максакова. Лучше бы книгу почитал. Там тоже бывает немало муры, но легче, когда ты с автором один на один. Здесь другое дело. Кому-то все смешно, другие изощряются в репликах. Бывало, Карпович поддерживал веселье остроумными шутками, а сегодня молчал. Казалось ему, что вот-вот зазвонит телефон. И он зазвонил, резко и требовательно.
— Вас вахтенный помощник на мостик зовет, — сказал моряк, поднявший трубку, когда капитан уже пробирался к выходу из столовой. Следом за ним на мостик примчался старпом. Пока глаза привыкали к полумраку ходовой рубки, Бриль взволнованно доложил:
— Красная ракета! Справа! Градусов двадцать пять — тридцать! Была — и нет. Ни огней, ни ракет больше не видно!
03.30 ПО ГРИНВИЧУ
За двое суток до описываемых событий капитан голландского супертанкера «Атлантик», плавающего под либерийским флагом, Антони Бен Крокенс отдыхал в каюте. Рюмка коньяку, чашечка кофе и любимые мелодии из стереомагнитофона. В струе холодного Бенгальского течения он уже выиграл верных шесть часов ходового времени. Почти сотня миль в кармане! Вслед за течением от устья реки Кунене он повернул судно на северо-запад.
Сегодня старпом признался, что не верил в успех капитанской затеи. Со времен Ноя от мыса Доброй Надежды до юго-западной оконечности «африканского рояля» суда ходили только прямо. Одна сторона треугольника короче двух. Азбучная истина! Крокенс убедил своих штурманов, что хорошее знание океана позволяет ломать привычные истины. Сумма двух сторон треугольника окажется короче одной… по времени.