— Вот как? — удивился Островский. — Поясните.
— Извольте. — Директор опять полез в папку, достал журнал. — «Русское судоходство» в сорок третьем номере почти определенно отвечает на этот вопрос: «Англичане — прекрасные моряки и потому, вероятно полагая, что никаких правил для них не писано, так исправно топят русские суда. Иногда, впрочем, это им необходимо для обновления за счет страховых обществ своего флота, тогда случается, что убивают разом двух зайцев — уничтожается лишний конкурент и получается страховая сумма».
Дослушав, вице-губернатор задумался.
— Восемнадцать человек… — проговорил он наконец и вопросительно посмотрел на своего собеседника.
Директор-распорядитель вздохнул, скорбно прикрыв глаза.
— К сожалению, семьям погибших, кроме небольшой денежной компенсации, помочь мы ничем не сможем, — сказал он, разведя руками. — Вынужден также констатировать, что из числа спасшихся все нижние чины попросили расчет. Некоторые из них третий раз терпят крушение на наших судах.
Островский долго сидел в задумчивости.
— Бедный торговый флот российский, — вымолвил вице-губернатор с грустью. — Когда же станет он, наконец, на ноги?!
Коляска остановилась у здания конторы на набережной. Директор-распорядитель усталой походкой направился к подъезду. У двери стоял мужик в темной суконной одежде, в сапогах, с баулом в руке. Так одевались матросы, кочегары. Мельком взглянув на стоявшего у двери, директор вспомнил, что встречал где-то недавно этого человека. Где же?.. Ах да! Это ведь один из спасшихся с «Архангельска»! Кажется, рулевой. Директор вспомнил, что несколько дней назад он вместе с другими просил расчет.
Директор остановился, обернулся.
— Э-э… если не ошибаюсь, твоя фамилия…
— Крыжов, — подсказал рулевой, сделав шаг навстречу директору.
— Да, Крыжов, совершенно верно. Так что, голубчик, получил расчет?
— Дак получил, — тихо проговорил он.
— Что же еще?
Семен помялся, опустив голову.
— Пришел назад проситься, — несмело сказал он. — Ничо не умею боле, окромя морской работы. — И, помолчав, добавил: — И ничо боле не хочу.
В. Евреинов, Н. Пронин
И НЕТ ЗАТИШЬЯ ПОСЛЕ БУРЬ…
Повесть
Возможно ли вообразить безмятежнее картину: по глади морской, подхваченные крыльями белоснежных парусов, наполняемых несильным, но упругим пассатом от оста, бегут, бегут корветы, легко рассекая зыбь и оставляя за кормой пенную струю. Так бы и скользить судам по Атлантике до самых бразильских берегов…
Но что это? Корабли убавили парусов, сблизились и вдруг окутались густым пороховым дымом. Залп. Второй. Третий.
— Флаг и гюйс поднять, матросам по вантам стоять! — звучит команда.
Полощутся по ветру бело-голубые андреевские флаги, вьются ленты вымпелов на гротах.
— Ур-р-ра! — катится над волнами.
Команда «Надежды» выстроилась на шканцах. Сюда с бака движется удивительная процессия. Впереди торжественно и важно выступает сам бог морской — Нептун. Дивятся матросы, во все глаза глядят. Не узнать в нем квартирмейстера Павла Курганова, даром что борода мочальная и сколотый у плеча хитон из старой парусины. Да зато трезубец на славу сработал кузнец корабельный Мишка Звягин. Таким трезубцем-острогой только рыбу бить! А корона медная жаром горит на полуденном солнце, куда тут и золоту твоему! Грозен вид у божества морского — не подступиться! За ним поспешают «черти», сверх всякой меры перепачканные камбузной сажей. А уж что за рожи строит «нечистая сила» для устрашения православных — со смеху лопнешь. Этих-то, видать, можно веселия ради и за хвост веревочный подергать. Шум, крики, хохот.
Нептун все так же важно и невозмутимо приближается к офицерам, стоящим поодаль. Трижды стукнув трезубцем о палубный настил, вопрошает важно:
— Кто есть капитан судна сего? Какие люди и куда путь держат? Как осмелились потревожить меня в царствии моем?
Тихо стало на корабле. Только мачты скрипят да плещутся волны о борт. Вперед выступил высокий худощавый сероглазый офицер. Почтительно, но с достоинством поклонился квартирмейстеру, величаво опершемуся на трезубец и впрямь похожему на божество.