Вечером, когда Василий сменился с вахты и сидел в своей каюте, его вызвали к капитану.
В каюте Ивана Ивановича собрались все штурманы, и это заставило Василия сжаться и ждать приговора.
— Садись, Василий Петрович! — сказал капитан, усаживая матроса рядом с собой.
Все смотрели на рулевого, и в их глазах Василий видел дружескую теплоту.
— Что же ты молчишь, дорогой? — обратился к Василию капитан. — Мучаешься и не знаешь, почему компас врет на полградуса. У тебя же осколки в груди. А железо, как известно, влияет на магнитные стрелки.
Василий молча посмотрел на капитана, и в глазах его вспыхнул огонек радости.
Капитан обратился к штурманам:
— На вахте Василия Петровича учитывайте дополнительную девиацию — остовая полградуса.
— Есть! — ответили штурманы и сдержанно заулыбались.
— А плавать, Василий Петрович, ты будешь, — продолжал капитан, — вернемся из рейса, хирурги уничтожат твою девиацию, и снова в рейс.
От счастья, большого счастья Василию хотелось обнять капитана и штурманов, он почувствовал, как теплые слезы радости заволакивают его глаза, и тихо проговорил:
— Есть!
И выбежал из каюты.
П. Веселов
МУЖЕСТВО, ДЕРЗОСТЬ, РАСЧЕТ
Очерк
«В ПОМОЩИ НЕ НУЖДАЮСЬ…»
Шел 1943 год. Тральщики «Мина» и «Гарпун» конвоировали транспорт «Интернационал» из Туапсе в Геленджик. Всю ночь краснофлотцы не сходили с боевых постов: конвой входил в опасную зону. Лишь на рассвете командир корабля капитан 3 ранга В. К. Стешенко разрешил перекурить и позавтракать. Да и то прямо на боевых постах.
И вдруг:
— Воздух! Самолеты противника! Правый борт, курсовой тридцать! — громко доложил сигнальщик Кравченко.
Все, как по команде, обернулись в ту сторону, где на фоне громоздившихся облаков показались черные точки. Самолеты легли на боевой курс и, круто пикируя, начали сбрасывать бомбы.
С разных сторон на корабль сваливались «юнкерсы». Грохот стрельбы, вой бомб и рев моторов слились в единый несмолкаемый гул. Тральщик сражался против двадцати семи самолетов!
Стешенко едва успевал изменять курс корабля. На палубу обрушивались массы воды, вздыбленной взрывами. Небо над «Миной» покрылось густыми облачками разрывов. От беспрерывной стрельбы раскалились стволы орудий. Бой разгорался.
Командиру отделения пулеметчиков Семену Чомо осколками бомбы перебило предплечье и кисть правой руки. Она безжизненно повисла, рукав набух от крови. Но Семен не покинул своего поста. Превозмогая боль, он левой рукой навел пулемет, тщательно прицелился и, выпустив длинную очередь по «юнкерсу», потерял сознание. Самолет задымился, перевернулся и рухнул в море.
Моторист Ставничук поднялся на палубу и поспешил на помощь орудийному расчету. По дороге он натолкнулся на смертельно раненного матроса Еременко. Моряк лежал на палубе, устремив глаза вверх. Ставничук наклонился, решив оказать товарищу помощь.
— Флаг… Флаг… — шепнул умирающий Еременко и дрожащей рукой показал в сторону мачты.
Ставничук обернулся… Флага на гафеле не было, и лишь обрывок флага покачивался над прожекторным мостиком. Ставничук бросился на мостик, начал торопливо искать флаг. Флага не было. Ставничук поискал флаг на палубе. Но и здесь его не было. Моторист со всех ног бросился на сигнальный мостик.
В это время над самыми мачтами с ревом пронеслись два «юнкерса», осыпая корабль пулями и снарядами. Но моторист, словно не замечая их, продолжал поиски. Наконец он нашел на сигнальном мостике запасной флаг. Через минуту он взвился над кораблем.
Через несколько мгновений произошло, казалось, самое страшное: бомба пробила палубу и разорвалась внутри корабля. Погас свет в машинном отделении, вышли из строя пулеметы и одна пушка. Корабль перестал слушаться руля. Командир приказал:
— Перейти на ручное управление!
Рулевой Борисенко не мог двигаться, он лежал на палубе с раздробленной ногой и раной в боку. За руль стал секретарь партбюро Стасюк. Корабль вновь получил возможность маневрировать.
Вспыхнул пожар. На борьбу с ним бросились старший лейтенант Сотников и капитан-лейтенант Воронцов. Они прыгнули в клубы едкого дыма и начали шинелями сбивать языки пламени. Но огонь продолжал бушевать. Все пожарное имущество было разметано взрывной волной, пожарный насос бездействовал. Воронцов приказал тушить пожар забортной водой, и в дело пошли кастрюли и бачки с камбуза.