В документальных источниках Двуречья часто упоминается Дильмун — богатая заморская страна, с которой торговали шумеры, в частности обменивая шерсть на металлы. По авторитетному мнению Бибби, Бахрейн и является легендарным Дильмуном.
Бибби специально прилетел в столицу Бахрейна Манаму, чтобы повидать Хейердала и осмотреть его камышовую ладью. Бибби был твердо убежден, что дильмунская цивилизация не менее древняя, чем цивилизации шумеров. Более того, экспедиция Бибби нашла в Бахрейне следы еще более древней цивилизации. Некоторые сооружения были построены из каменных блоков, которые, несомненно, доставлялись на острова морским путем [10].
В припортовом районе Бибби при раскопках было обнаружено много торговых печатей (относящихся к цивилизациям Двуречья и долины Инда), слитков меди, рыболовных крючков.
Дильмунские находки наталкивают на мысль, что древнейшие сооружения Бахрейна воздвигнуты еще в дошумерскую эпоху, во время существования так называемой убейдской цивилизации. Такое название было дано древнейшей цивилизации Двуречья, открытой при раскопках холма Эль-Убейд. Этот прибрежный холм соседствует с руинами морского порта убейдцев Эриду. По некоторым источникам, именно здесь некогда обосновались «полурыбы-полулюди», приплывшие с юга. Именно, здесь, на берегу залива бог Энки научил их ремеслам, градостроению, кораблестроению. Считают, что это «ядро» протошумерской цивилизации распространилось вверх по Тигру и Евфрату [5].
В захоронениях протошумеров были найдены глиняные копии орудий труда, а также модели лодок, как весельных, так и парусных. Одним словом, протошумеры были народом-мореплавателем.
Именно протошумеры, или убейдцы, как считают некоторые ученые, доставили с Бахрейнских островов саженцы финиковой пальмы, столь типичной для Двуречья. Существует и более смелое предположение, что приплывшие с юга убейдцы отступали на север в поисках новых земель… под натиском моря.
По этой же версии протошумеры были связаны не столько с Дильмуном (Бахрейном), а, возможно, просто с плодородными долинами Тигра и Евфрата, которые несли свои воды непосредственно в Оманский залив, иными словами, они жили на дне современного Персидского залива. Положение русел этих рек легко угадывается на современных батиметрических картах Персидского залива.
Полагают, что в послеледниковый период, примерно шесть с половиной тысяч лет назад, когда уровень Мирового океана поднялся на 14 м, были затоплены почти все прибрежные районы, где начиналось развитие человеческих цивилизаций. По мнению американского ученого Рода Фейербриджа, это и был легендарный всемирный потоп, нашедший отражение в мифах и сказаниях. Возможно, затопление отлогих берегов мелководного Персидского залива и наступление моря вдоль русел великих месопотамских рек привело к необходимости переселения предков шумеров на новые земли. Скорее всего, люди, пришедшие с юга, где плескалось море, казались для окружающих племен «полулюдьми» — «полурыбами».
Однако продолжим описание плавания Хейердала и его спутников на камышовой ладье «Тигрис».
Плавание в Персидском заливе было первым этапом плавания «Тигриса». Можно ли как-то оценивать его однозначно? Тур Хейердал считал первый этап самым трудным, подчеркивая, что экспедиция ставила цель испытать камышовое судно на морской волне, убедиться в его устойчивости и непотопляемости, выяснить, что конструкция рулей в принципе верна.
Надо также учесть, что роль случайностей на этом экспериментальном этапе рейса была очень велика. Возьмем хотя бы такой факт: выйди «Тигрис» неделей раньше или неделей позже, когда над акваторией залива господствовал попутный ветер «шамала», скорее всего, не было бы таких отклонений от курса, как вынужденный дрейф к острову Файлака.
Что касается шумерских плаваний в Персидском заливе, то, безусловно, они имели двусторонний характер. Разумеется, древние мореходы знали ветры Персидского залива, знали признаки смены этих ветров и, конечно же, владели секретом управления своими камышовыми судами и искусством маневрирования.
Проход через Ормузский пролив был, наверное, высшей точкой испытания мореходности шумерской ладьи. С одной стороны, приходилось зорко следить, чтобы не наскочить на прибрежные скалы, а с другой — уклоняться от встречных судов. «Как между Сциллой и Харибдой», — шутил Хейердал. Люди облегченно вздохнули, когда «Тигрис» вышел на безмятежные просторы Оманского залива, оставив восточнее судоходный фарватер пролива.